Радиомолчание

И, возможно, обнаружив огромное соляровое пятно на поверхности, корабли просто ушли…
А глубокой ночью команда завтракала, обедала и ужинала одновременно; флегматичный командир группы ОСНАЗ Синица доложил данные радиоперехвата: на чей-то запрос ЭМ УРО «Тауэрс» доносил, что в районе учений преследовал и атаковал неустановленную подводную лодку.
Позже тот же Синица доложил, что в том же районе патрульная авиация США атаковала и уничтожила японскую шхуну, которая вопреки оповещению (возможно, по неведению) оказалась в районе учений 7-го флота США. Как видно, янки не очень-то считались с союзничками…
В одну из непроглядных черных ночей, а я никак не мог дать команду на всплытие и подзарядку батареи (срабатывало какое-то шестое чувство), разглядывая черную ночь в перископ, я вдруг обнаружил… ходовые огни боевого корабля. При полном отсутствии шумов! А вслед по горизонту - огни боевых кораблей (фрегаты и эсминцы).
Мы оказались внутри ордера кораблей, а внутри ордера я вдруг обнаружил… огромный корпус авианосца. Принимающего на посадку самолеты, что явственно виделось по включенным палубным посадочным огням. Вокруг в воздухе хлестала масса радиолокационных станций (как определено - РЛС ОВЦ, обеспечивающих порядок в воздухе; ПЛ под перископом обнаруживать они не могли). И ни одного гидролокатора!
В этой странной ситуации я рассматривал в перископ огромную темную тушу авианосца на дистанции порядка 35-40 кабельтовых (как потом выяснилось, это был противолодочный авианосец «Кирсардж»).
Что оставалось делать? Я приказал завести на автомат стрельбы ЭДЦ (дистанцию, курс и скорость) авианосца и зафиксировать данные атак торпедами (по правилам стрельбы как обычными, так и ядерными, без ввода в цепь стрельбы).
И мы со вторым командиром К. Шопотовым поочередно рассматривали в перископ этого монстра (предназначенного для поиска и уничтожения подводных лодок) и прикидывали предполагаемый результат атак: водоизмещение 43.000 тонн, стоимость 350 млн долларов, на борту до 40 самолетов и вертолетов. Картинка! А потом так же скрытно выскользнули из ордера АПУГ.
Ночью командир группы ОСНАЗ разгадал нам шараду, почему американцы «хлестали» по эфиру и… полное молчание в подводной среде.
Оказалось: с авианосцем остались 4 корабля, отвечающих за ПВО, а 4 других корабля, ответственных за ПЛО, авианосец отослал «работать» с американской же атомной ПЛ в другом районе. А тут - мы. Мне думается, если б командование ТОФ США было осведомлено о таком позоре, не одна голова самодовольных янки полетела бы вместе с погонами, но американцы остались в святом неведении. Далее, на обратном маршруте оказалось, что течение Куро-Сио под мотором экономхода несет лодку обратно назад и приходилось за светлое время суток работать главными моторами дабы не отстать от текущей точки маршрута.
Ничего интересного, если не считать, что в один из дней при удушающей жаре и сонной одури произошло некое происшествие: в дизельном отсеке задымилась регенерация в РДУ. В состоянии сонной одури я отдал дурацкое приказание: подать печку в центральный пост, что чумазые «маслопупы» с великим удовольствием и сделали: нате вам! А «интеллигенты»- радиометристы разрядили РДУ и сунули пластины в гермоящик Я-1, который услужливо сунули мне под ноги.
Через некоторое время припожаловал замполит-мальчишка Хорт и доложил, что обошел отсеки, вахта несется «тики-так», бдительно и вообще ажур, а затем с заслуженной усталостью уселся на гермоящик. И вдруг с диким воем вскочил и, держась обоими руками за задницу, оставив шматы штанов на пузырящейся краске гермоящика, бросился во второй отсек.
«Дурак! Что делаю?» - встрепенулся я. И схватив альпак и пару меховых рукавиц, приказал всплывать под среднюю, отбросил верхний рубочный люк, выскочил на мостик, открыл крышку ящика и вытряхнул пластины за борт. И успокоенно следил, как они белыми пятнами заскользили за корму лодки: слава богу , обошлось!
И вдруг, когда пятно пластин было уже на удалении 1.5-2 корпусов ПЛ, там ахнул мощный зеленый огонь высотой до 5 метров и закудрявилось грибовидное облако; совсем как при атомном взрыве.
Я задраил люк и спрыгнул в центральный. А «своим» признался: «ей богу, чуть в штаны не наложил!»
А что бы стало, если б ящик, на котором уже пузырилась краска, рванул в центральном?!
Спустя некоторое время запросил: «Как там задница у комиссара?» В ответ получил заверение: «К приходу в базубудет как новенькая»…
Южнее Корейского пролива лодка попала в густейший туман да такой, на несколько суток. А лодке нужна была надежная обсервация, которой не было, не было звезд. Радиомаяки непонятно «гуляли», порой не прослушивались вовсе. И лодка топталась в мокром треугольнике. Провели «военный совет», учли все «умные мысли». И решились: второй командир К. Шопотов - великий специалист по пеленгованию дальних радиомаяков - найти место с приемлемой величиной круга ошибок; минер - следовать в пролив прижимаясь к берегам о-вов Цусима, где и глубины больше и вероятность влезть в скопления рыбаков меньше и вообще все суда в проливе окажутся на встречных курсах, а следовательно и вероятность столкновения меньше… С тем и вошли в пролив в густом, как сметана, тумане.
Попутно обнаружили, что никакого свечения воды нет! И шумов тоже нет, вот когда надо было форсировать пролив в начале похода и не дурными полными скоростями!..
Радиометристы доложили: прямо по курсу - слабый сигнал корабельной РЛС, режим круговой. Слабый сигнал - это по оценке дистанция 20-30 миль. Я спустился в центральный пост, по закоренелой привычке самому осмотреть индикатор поискового р\л приемника. И вдруг услышал с мостика вопли ужаса. Пулей вылетел наверх, вспрыгнул на правое крыло. И в это время прямо над головой услышал басовитый гудок, мимо пропёрла черная туша, да так близко, что струя откачивающей донки судна выбросила на меня всю грязную мерзость.
Оказалось, что кристаллы чувствительной головки РЛП давно «сели». И фактически сигнал был не слабый, а опасный…
И мы разошлись со встречным транспортом на контр-курсе в каких-то 1,5-2 метрах. Вот так.
А в «родном» Японском море туман рассеялся, появились зубцы гор о-вов Цусима и, вот он, не менее «родной» - силуэт дозорного СКР. Но наметанным глазом определил, что этот устаревший: радиолокация-то есть, а акустика наверняка хреновая.
Захотелось с ним слегка подразниться, и лодка сознательно тянула в сторону Кореи в темную часть горизонта. СКР повеселел и рванул на пересечку.
«Ну, уж извини, друг, будя. Домой поспешать надоть». - И подводная лодка нырнула под слой скачка, обязательный в этом месте.
Потянул родной свежачок. Среди разбухшего от горячего пота личного состава сразу начала проявляться простуда.
А в центре моря, на параллели о-ва Уллындо лодку встретил тяжелый шторм от норд-оста. Я знал, что такой будет затяжным.
Шторм - мордотык. Лодка в надводном положении тяжело ворочалась в провалах, принимая на рубку многотонные тяжелые пласты волн. Лодка безнадежно отставала на маршруте.
Попытка запустить второй дизель оказалась плачевной: волны грозили проломить ограждение мостика. Пришлось ковыряться под одним дизелем.
Вахта на мостике, одетая в резиновые химкомплекты поверх свитеров и прихваченная пожарными поясами, могла только поминутно нырять под козырек, периодически вылезая из водоворотов. Мокрые и синие от холода. Внутри корпуса гулял просос и полегла почти вся ходовая вахта. И я решил: плюнуть на всё и переть прямо через полигоны БП к маршрутной точке всплытия. Зная, что в такой шторм хозяин не то что корабли, а и собаку не выгонит. Через трое суток после планового срока лодка впервые выстрелила РДО в эфир: «ММ, курс 0, ход 3 узла. Шторм 9 баллов. Командир ПЛ». В ответ обрадованно загалдели все береговые радиостанции: значит, ждали.
В плановой точке всплытия никого не оказалось. В ответ на сигнальные ракеты опознавания, на горизонте обрадованно замигал прожектором СКР: комбриг.
Начал эскортирование лодки в базу… А на пирсе под холодным ветром гнусавил оркестр, поросенок, зато бани не оказалось: на ремонте.
Командира, которого шатала мать-земля, поволокли в штаб на доклад. Куда прибыли корифеи флота - разведка и операторы. Из доклада получилась унылая тягомотина; командира упорно тянуло к земле.
Начальник разведки ТОФ контр-адмирал Т… уныло констатировал: мало контактов с авианосцами. Начальник оперативного управления заявил, что лодка не выполнила приказания командующего ТОФ и не наплавала под водой предписанные 90% времени похода (оказалось 83%). А то, с чем встретилась ПЛ в походе, мало кого интересовало…
Через два дня на флот, по случаю предстоящего праздника - Дня ВМФ - прибыл Главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков. Главному, легко раздражавшемуся при виде непорядков, требовалось подсунуть «клубничку». Клубничкой оказалась подводная лодка С-141: «Вот-де только что прибыла из похода. Экипаж здоров. И готов выполнить любые боевые задачи».
Главком прибыл в бухту Улисс, молча выслушал доклад косолапящего командира и, жестом отослав всех прочь, прошелся вдоль пирса.
А лодка, несмотря на новые флаг и гюйс, ковровые дорожки у сходни, представляла унылое зрелище: обросшая тиной и ракушками на ширину ладони, рыжая от ржавчины, вдобавок с выбитым ходовым огнем и заметно вспучившейся кормовой надстройкой упорно не хотела стоять на ровном киле.
Верхняя вахта перепуганно спряталась под козырьком.
А Главком молча пожевал сухой губой, также молча скользнул взглядом по сутулящемуся командиру, сел в «Чайку» и уехал. За ним рванула кавалькада…
Для Главкома этот поход представлялся заурядным. Дизельный флот пребывал в пасынках. А главком смотрел в будущее, которое принадлежало флоту атомному.
Неделю спустя, когда экипаж вовсю скреб корпус от ракушек и ржавчины, механики орудовали со сваркой, пришел приказ Главнокомандующего ВМФ: командиру - благодарность; личному составу (поименно) - значки «За дальний поход». Которые тогда были в новинку и ценились больше орденов. Опыт этого бесславного трудного похода высшими штабами не был востребован…
Но он не пропал! Уже с позиций штаба эскадры при поддержке флагманских «зубров», на основе анализа «Тактических инструкций ОВМС НАТО», а также наставлений ГШ ВМС и походов на боевую службу подводных лодок в последующие годы, мною был разработан и внутриштабным порядком разослан по бригадам иронически названный «Букварь подводника».
И этот «букварь» был живо востребован командирами-дизелистами не только на своем, но и на «западных» флотах. Смысл рекомендаций - как целесообразно действовать на боевой службе при соприкосновениях с силами ВМС США, Японии и др. стран.
Этот «букварь» стал настольным катехизисом командиров ПЛ в альтернативу официальным руководствам ГШ ВМФ с их застывшими догмами, жил свыше 20 лет и «умер» вместе с отмиранием дизельного подводного флота державы.