Предисловие
События в сентябрьские-октябрьские дни 1962 года вошли в историю под названием Карибского кризиса. В ответ на национализацию американских компаний на Кубе после победы кубинской революции США организуют экономическую блокаду острова и приступают к разработке плана «Мангуста», предусматривающего вооруженное вторжение на Кубу и свержение правительства Фиделя Кастро. Руководство нашей страны подтвердило свою решимость оказать Кубе всемерную поддержку, в том числе военную помощь. Идея размещения на Кубе советских ракет с ядерными боеголовками, выдвинутая Н.С. Хрущевым, была одобрена на расширенном заседании Совета Обороны СССР еще в мае 1962 года. Уже в июне приводится в действие крупномасштабная, не имеющая аналогов в мире, операция по размещению на Кубе группы советских войск, получившая условное наименование «Анадырь». В сентябре на Кубу было доставлено 42 ракеты, 48 зарядов стратегического и до 300 зарядов тактического ядерного оружия. Калейдоскоп событий ускоряет свой бег. 22 октября 1962 года США вводят блокаду Острова свободы. Президент Джон Кеннеди выступает по американскому радио с заявлением о том, что Америка находится накануне ядерной войны с Советским Союзом. Поводом для такого заявления послужили данные ЦРУ о размещении на Кубе ракет и большого контингента советских войск. В это время у берегов Флориды в полной боевой готовности уже сосредоточена армия вторжения, насчитывающая вместе с резервистами до 250 тысяч человек, готовая в любую минуту по приказу Пентагона обрушиться на Остров свободы. В 5 часов 40 минут 23 октября на Кубе объявлено военное положение. Ракетные войска переводятся в повышенную готовность для того, чтобы в случае развязывания войны нанести удар по важнейшим объектам на территории США. Противоборство Страны Советов и США достигло апогея. Любая оплошность, просчет, недосмотр становились слишком непредсказуемыми и могли привести к действию огромный ракетный потенциал двух сверхдержав.
В операции «Анадырь» по размещению на Кубе группы советских войск приняли участие все виды Вооруженных Сил Советского Союза, в том числе Военно-Морской Флот, действия которого разворачивались под условным наименованием «Кама» (составной части операции «Анадырь»). В середине октября 1962 года вдоль Багамских островов в соответствии с операцией «Кама» была развернута бригада дизельных торпедных подводных лодок 641 проекта Северного флота (по классификации НАТО ПЛ «фокстрот»). Каждая из ПЛ имела полный запас торпед, одна из которых была с ядерной боевой частью. В этот период военно-политическое противостояние двух сверхдержав достигло высшего накала. Главным штабом ВМФ для подводных лодок бригады была объявлена четырехчасовая готовность к применению торпедного оружия. Ядерное безумие могло разразиться в любую минуту. В своих воспоминаниях капитан 1 ранга Алексей Федосеевич Дубивко, бывший командир одной из подводных лодок, курсирующих в дни Карибского кризиса у Багамских островов, рассказывает о подготовке ПЛ к походу, об особенностях преодоления противолодочных рубежей НАТО в Атлантике, о переходе в район патрулирования. Особый интерес для флотского читателя представит описание тактики борьбы подводной лодки, не приспособленной для действий в тропиках, с превосходящими противолодочными силами США.
Это честный, правдивый рассказ опытного командира-подводника о мужестве моряков своего экипажа, их героизме в борьбе с морской стихией и противолодочными силами вероятного противника. Отдадим должное экипажам подводных лодок, действующих на позициях патрулирования в Саргассовом море. Они до конца выполнили долг перед Родиной и человечеством. В устранении угрозы термоядерного апокалипсиса есть и их заслуга.

ПОДГОТОВКА К ПЕРЕХОДУ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
В начале лета 1962 года из состава эскадры подводных лодок Северного флота, базирующейся на г. Полярный Мурманской области (командир эскадры - контр-адмирал Н.И. Ямщиков), была сформирована бригада подводных лодок 641 проекта (по классификации НАТО - ПЛ типа «Фокстрот»). В состав этой бригады вошли ПЛ Б-4 (командир- капитан 2 ранга Р.А. Кетов), Б-36 (капитан 2 ранга А.Ф. Дубивко), Б-59 (капитан 2 ранга В.С. Савицкий), Б-130 (капитан 2 ранга Н.А. Шумков). Все лодки бригады были в высокой степени боевой готовности к выполнению задач командования. Командиром бригады первоначально был назначен контр-адмирал Евсеев, однако из-за болезни впоследствии его пришлось заменить. Перед самым выходом подводных лодок Главнокомандующий Военно-Морским Флотом Адмирал Флота Советского Союза Г.С. Горшков по представлению командующего Северным флотом адмирала флота Владимира Афанасьевича Касатонова утвердил командиром БПЛ капитана 1 ранга  Виталия Наумовича Агафонова (впоследствии контр-адмирал). Это был грамотный, опытный командир-профессионал, ранее командовавший ПЛ Б-130. Он хорошо знал свое дело и личный состав, отличался спокойным уравновешенным характером, волевыми качествами и самообладанием. Все командиры ПЛ нашей бригады хорошо знали его. Вот как в ту пору характеризует его мой друг Николай Шумков, командир Б-130: «Об этом подводнике можно говорить очень долго и только хорошо. Исключительно грамотный, по-отечески требовательный и заботливый. Сколько знал я Виталия Наумовича, никогда, ни при каких обстоятельствах он не повышал голоса на подчиненных, а ведь обстановка в море складывалась разная. Мы, командиры лодок, его уважали искренне. Сейчас с высоты прожитых лет могу сказать, что, видимо, не случайно в трудную минуту выбор командования пал именно на этого человека. Вряд ли кто-нибудь иной справился бы с возложенной на него задачей более успешно».
Однако вернемся к лету 1962 года, когда началась интенсивная подготовка наших лодок и экипажей к дальнему походу. Нам была поставлена задача - подготовить ПЛ к переходу в базу одной из дальних дружественных государств. Страна прибытия не называлась. Мы предполагали, что это может быть либо в Африке, а скорей всего - на Кубе. В прессе много писалось о происходивших там событиях. Естественно, разговоры об этом велись не только на службе, но и в семьях. По-видимому, отчасти из-за этого в начале сентября окончательно укомплектованные и подготовленные подводные лодки были перебазированы в губу Сайда (п. Гаджиево). Там же располагалось и руководство сформированной эскадры подводных лодок, в состав которой и вошла наша бригада. Командиром эскадры был назначен опытный подводник контр-адмирал Л.Ф. Рыбалко.
В Гаджиево нас неоднократно проверял командующий Северным флотом адмирал флота Владимир Афанасьевич Касатонов со своим штабом. Основными вопросами проверки были готовность подводных лодок к длительному автономному плаванию, надежность приборов, аппаратуры и механизмов, наличие запасных частей, обеспечение продовольствием до полных норм автономного плавания и т.п. Командование разных степеней неоднократно заслушивало командиров подводных лодок о готовности к переходу. При этом я обратил внимание на неоднократные заявления командира ПЛ Б-130 о необходимости замены аккумуляторной батареи, выслужившей установленный для нее срок эксплуатации. К сожалении, эти заявления так и остались без удовлетворения, по какой-то причине батарея так и не была заменена. Это обстоятельство (вернее наличие на ПЛ Б-130 старой батареи) сыграло впоследствии негативную роль в принятии мною неадекватного решения в противоборстве с одним американским противолодочным кораблем в Саргассовом море. Но об этом будет рассказано позже.
Следует оговориться, что все четыре лодки были новейшими подводным кораблями постройки 1959-1960 гг., укомплектованы подготовленными экипажами. К примеру, ПЛ Б-36 была принята мною от промышленности в Ленинграде, в последних числах декабря 1960 года перешла вокруг Скандинавии на Северный флот, принимала участие в учениях в Баренцевом, Норвежском и Гренландском морях. После отработки всех задач по курсу Боевой подготовки подводной лодке и экипажу было присвоено звание «Отличного корабля». К этому времени я имел 9-летний стаж командования дизельными торпедными подводными лодками различных проектов. Неоднократно участвовал в автономных плаваниях, в учениях на СФ под руководством командующего СФ адмирала Андрея Трофимовича Чабаненко, командующего подводными силами вице-адмирала А.Е. Орла и др. На учениях отрабатывалась тактика действий подводных лодок по преодолению противолодочных рубежей вероятного противника, тактические приемы боевых действийподводных лодок в «волчьих стаях» при атаках конвоев транспортов и боевых кораблей. С глубокой благодарностью я вспоминаю разборы этих учений, проводимые адмиралом А.Т. Чабаненко, вице-адмиралом А.Е. Орлом, контр-адмиралом Н.И. Ямщиковым и др. На этих разборах учений отмечались правильные действия и грамотные решения каждого командира подводной лодки, но особенно тщательно анализировались их просчеты, если такие наблюдались, их неверные решения или недостатки. Приводились примеры из опыта удачных походов советских подводников в годы Великой Отечественной войны. На одном из таких разборов учений еще в 1956 году я познакомился с Героем Советского Союза капитаном 1 ранга Николаем Александровичем Луниным (впоследствии - контр-адмирал). Я был приятно удивлен - это был скромный, тактичный, выдержанный командир. Но больше всего меня удивило то обстоятельство, что он, прославленный командир ПЛ К-21, торпедировавший 5 июля 1942 года лучший линейный корабль немцев «Тирпиц», совершенно равнодушно, с каким-то удивительным спокойствием относился к своей судьбе, к своему служебному росту. Шел 1956 год, а он по-прежнему оставался рядовым командиром подводной лодки*. Николай Александрович рассказал мне интересный эпизод из опыта боевых действий подводников в Великую Отечественную войну. Когда однажды он возвращался из боевого похода в базу, кончилось топливо. Выручила смекалка и сообразительность командира и механика. Топливом послужило масло, разбавленное водой. Я с благодарностью вспоминаю Н.А. Лунина. При возвращении из дальнего похода, как будет рассказано позже, этим опытом пришлось воспользоваться и нашей подводной лодке.
Разбор учений и автономных плаваний подводных лодок, проводившихся на Северном флоте в 1956-1961 гг., был великолепной школой профессионального роста и мастерства для молодых офицеров-подводников. Благодаря этому значительно возрастало качество оперативно-тактической подготовки командиров ПЛ. Конечно, нельзя сбрасывать со счета элементы самообразования и самовоспитания личностных качеств каждого из командиров, но в сочетании со знаниями, полученными в школе передового опыта на таких разборах учений, совершенствовались их командирские навыки и умение принимать ответственные решения в нестандартных, критических ситуациях, которыми изобилует борьба, например, с противолодочными силами вероятно го противника. Таким образом, к началу 1962 года я считал себя уже практически подготовленным к выполнению поставленной задачи по скрытому переходу
Б-36 в неизвестность, то бишь, на базу одной из отдаленных дружественных стран. Правда, большую настороженность у меня вызывали неоднократные проверки со стороны штаба Северного флота, погрузка на ПЛ торпеды с ядерной боеголовкой, наконец, приезд из Москвы непосредственно перед выходом из бухты Сайда заместителя Главнокомандующего ВМФ адмирала Виталия Алексеевича Фокина. Адмирал выступил перед личным составом бригады подводных лодок и сказал, что бригаде предстоит выполнить специальное задание Советского Правительства - совершить скрытный переход через океан и прибыть в новый пункт базирования в одной из дружественных стран. Командиров подводных лодок бригады инструктировали отдельно. На вопрос начальника штаба бригады капитана 1 ранга Василия Александровича Архипова (впоследствии контр-адмирал): «Нам неясно, зачем мы взяли ядерное оружие и в каких случаях его применять», ответил, что «не имеет полномочий сообщать об этом». После затянувшейся паузы начальник штаба Северного флота контр-адмирал Анатолий Иванович Рассохо (впоследствии адмирал), присутствующий при этом инструктаже, сказал:
 - Запишите в журналы: применять спецоружие по приказу из Москвы.
Уже находясь на маршруте развертывания, обдумывая состоявшийся разговор с проверяющими нас адмиралами, я пришел к выводу - нам недоговаривают, предстоит более серьезное дело, чем скрытый переход к новому пункту базирования в какой-то отдаленной стране. Бросалось в глаза отсутствие откровенности в разговоре с провожающими нас высокими чинами. Решил - недостающую информацию для себя буду получать из эфира вероятного противника с помощью группы радиоперехвата (ОСНАЗ). Основным пунктом своего пребывания на ПЛ считал центральный пост. Даже лежак для кратковременного отдыха оборудовал там же, возле рубки гидроакустика. Каюту командира посещал редко, по неотложной необходимости. Своими сомнениями и выводами поделился со всем офицерским составом, нацелил их на бдительное несение службы. Однако по материалам средств массовой информации, из газет, выходило, что, скорей всего, нам предстоит переход на Кубу.

 

Примерно за неделю до выхода подводных лодок из базы в Москву, в Главный штаб ВМФ были вызваны контр-адмиралы Рыбалко и Евсеев. Однако возвратился в п. Гаджиево лишь Л.Ф. Рыбалко. Елисеев заболел и лег в госпиталь, впоследствии был комиссован. Новым командиром бригады был назначен капитан 1 ранга В.Н. Агафонов. Без замены не обошлось и на моей ПЛ Б-36. Неоднократно вызывавшегося из отпуска командира БЧ-5 капитан-лейтенанта-инженера Кораблева, так и не прибывшего к сроку в Гаджиево, пришлось заменить капитан-лейтенантом-инженером А.Г. Потаповым. Это был грамотный, хорошо подготовленный, со значительным практическим опытом механик с однотипной подводной лодки. Большим подспорьем для электромеханической боевой части было назначение на нашу лодку флагманского механика нашей бригады капитана 2 ранга-инженера В.В. Любимова (ныне капитан 1 ранга в отставке).
За несколько часов до выхода в поход командирам ПЛ были вручены совершенно секретные пакеты, которые разрешалось вскрывать после выхода из Кольского залива. О стране нового базирования личному составу бригады разрешалось сообщать только с выходом подводных лодок в Атлантический океан. Выход на операцию осуществлен в 4 часа утра 1 октября 1962 года из бухты Сайда.
ПЕРЕХОД В САРГАССОВО МОРЕ
Подводные лодки выходили из бухты Сайда с интервалом в 30 минут и начали развертывание по своим маршрутам. Отходили в полной темноте, ходовых огней не включали, дизели запустили только после выхода из губы. Полной уверенности в скрытности выхода у меня не было. Оперативно-дежурная служба, как потом выяснилось, вахта береговых постов и кораблей зафиксировали факт нашего ухода, а это - десятки военнослужащих. Могла быть утечка информации, не исключено, что вероятному противнику стали известны час и день нашего выхода из базы.
Пакет с маршрутами развертывания вскрыл с выходом из Кольского залива. В нем говорилось: «Переход подводных лодок совершить скрытно. Оружие на переходе морем иметь в готовности к боевому использованию. Обычное оружие применять по указанию Главнокомандующего ВМФ или при вооруженном нападении на ПЛ. Торпеду с ядерной боеголовкой - только по специальному указанию министра обороны СССР или Главнокомандующего ВМФ. Конечная цель маршрута - бухта Мариэль на Кубе (вблизи Гаваны)».
С выходом из Кольского залива управление подводными лодками брал на себя Главный штаб ВМФ. На маршруте развертывания обозначались контрольные точки, пройти которые нужно было в определенное Главным штабом ВМФ время. При достижении некоторых из них надлежало отправлять в штаб РДО (радиодонесение). Я сразу усомнился, а сможем ли мы своевременно и скрытно достигать эти точки. Дал приказание штурманам рассчитать скорость движения лодки по маршруту. Данные командира штурманской боевой части (БЧ-1) капитан-лейтенанта В.В. Наумова и командира рулевой группы БЧ-1 лейтенанта В.Д. Маслова меня обескуражили - выходило, что переход от одной контрольной точки к другой подводная лодка должна совершать в надводном положении со скоростью... 12 узлов с небольшим. Соблюдение условий скрытого развертывания в районах Северной и Центральной Атлантики не позволяют иметь такие скорости. Даже скорость 5 узлов при преодолении противолодочных рубежей НАТО в Атлантике вызывает большое напряжение для лодок 641 проекта («Фокстрот»). Об этом хорошо знают не только наши командиры лодок, но и американские подводники. Вероятнее всего, рассуждал я, сроки прибытия в конечный пункт перехода назначены свыше - в Министерстве обороны СССР, высшие должностные лица которого не знают возможностей и особенностей подводных лодок нашего проекта. Уже после нашего возвращения из похода мы выяснили, что так оно и было. После заслушивания командиров подводных лодок в Генеральном штабе Министерства обороны заместитель министра обороны СССР, Маршал Советского Союза Гречко удивился: «Как так?!». Он считал, что в походе участвовали не дизельные, а атомные подводные лодки.
Однако делать нечего. Приказ отдан, надо его выполнять. Выдержать скорость перехода на маршруте развертывания 12 узлов дизельная подводная лодка может только в надводном положении, работая тремя дизелями как минимум средним ходом, но нужно, ведь иметь и запас времени на непредвиденные обстоятельства (уклонение от встречных кораблей, самолетов, срочный ремонт техники и т.п.). Как же соблюдать скрытность в таких условиях? Тут нам здорово повезло с погодой. В октябре в Атлантике, особенно в Северной, обычно низкая сплошная облачность, свирепствует штормовой ветер. Этим обстоятельством мы и воспользовались, развивая скорость 12,5 узлов при попутном ветре. Для авиации противолодочной обороны (ПЛО) - основного нашего противника - эта погода нелетная, в чем мы неоднократно убеждались по данным средств радиоразведки. Следует учесть и то обстоятельство, что, даже если и знал предполагаемый противник срок нашего выхода из бухты Сайда, он, скорее всего, предполагал - наша скорость при переходе будет 4-5 узлов (оперативно-тактическая скорость дизельных подводных лодок для скрытого перехода). Поэтому массированное развертывание своих противолодочных сил для перехвата ПЛ наш вероятный противник проводил с большим опозданием. Очевидно, этим объясняется исключительно легкое преодоление лодками бригады противолодочных рубежей: о. Медвежий - мыс Нордкап; Исландия - Фарерские острова; Ньюфаундленд - Азорские острова. От обнаруженных надводных кораблей и судов, от работы любой радиолокационной станции уклонялись срочным погружением на 30-50 минут. Затем всплывали, продували балласт и двигались вдогонку за своей «подвижной» точкой, развивая скорость тремя дизелями до среднего полного хода. Такое решение, не сговариваясь, было принято всеми командирами перехода, а не по команде сверху, что свидетельствует о точном расчете, учете сложившейся обстановки на море, высокой оперативно-тактической и практической подготовке наших командиров лодок.
Личный состав подводных лодок также был отлично подготовлен и отработан. Он выдержал все испытания, выпавшие на его долю, не выдерживали лишь отдельные механизмы. Так, на подходе к Бермудам на ПЛ Б-130 вышли из строя все три дизеля, и она вынуждена была прервать выполнение поставленной задачи. Но об этом мы узнали лишь после возвращения в базу.
Для подводных лодок весьма неудачным было распоряжение по связи, поступившее из Главного штаба ВМФ. В этом распоряжении для всех подводных лодок бригады устанавливался один опорный сеанс связи, на котором дублировались все радиограммы, идущие в наш адрес за сутки. Сеанс был определен на ноль-ноль по московскому времени, то есть на середину ночи в... Баренцевом море! А в районах Атлантики, и особенно в Бермудском треугольнике, где впоследствии развернулась деятельность наших подводных лодок, время этого опорного сеанса связи приходилось на середину дня, когда вовсю светило солнце, стоял штиль, все пространство просматривалось визуально и радиотехническими средствами с самолетов и кораблей ПЛО США. Всплывать же для приема РДО во время этого сеанса необходимо было обязательно. Это требовало распоряжение по связи и сложившаяся к тому времени оперативно-тактическая обстановка в районе действия наших подводных лодок. Ведь, готовность к использованию оружия была введена Главным штабом ВМФ четырехчасовая. Постоянно сверлила мысль: а вдруг этотсигнал на применение оружия ты пропустил раньше, в то время как противник уже имеет разрешение на использование оружия?! Эта мысль не выходила из головы. Интуиция подсказывала: кто первый получит такой сигнал, тот больше будет иметь шансов стать победителем в предстоящей схватке. Исходя из этого, я стремился ночью не пропускать ни одного сеанса связи с берегом. Днем же, всплывая на опорный сеанс связи, рисковал быть обнаруженным, а в военной обстановке - и уничтоженным.
В практике дальних и автономных походов подводных лодок Северного флота важнейшую роль в оценке обстановки в конкретном районе плавания играла группа ОСНАЗ (группа особого назначения), то есть группа радиоперехвата открытых переговоров в эфире вероятного противника. На нашу лодку такая группа была прикомандирована на время перехода. Она состояла из пяти человек во главе с капитан-лейтенантом. Общее руководство деятельностью группы возлагалось на начальника службы РТС (радиотехнической службы) нашей лодки старшего лейтенанта Ю.А. Жукова. Радиоданные из эфира группа получала, в основном, когда лодка находилась в надводном положении. Отлично зная английский язык, радисты этой группы выуживали необходимые сведения о военно-политической и оперативно-тактической обстановке на театре перехода и в мире. Так, по данным радиоперехвата мы твердо знали, что развертывание сил вероятного противника на всех противолодочных рубежах в Атлантике происходило со значительным опозданием. За весь период перехода через Атлантику эта группа положила мне на стол более двухсот радиограмм, передаваемых американскими радиостанциями в адрес своих торговых судов, находящихся в разных районах Мирового океана с указаниями о срочном прибытии в порты Флориды. Что это значило, мы догадались спустя две недели после выступления президента Америки Джона Кеннеди по американскому радио о возможной войне с Советским Союзом с применением термоядерного оружия. Значит, во Флориду стягиваются суда для возможной предстоящей переброски десантных войск и вторжения на Кубу. Неоценимые услуги приносила эта группа и для оценки оперативно-тактической обстановки на путях перехода и особенно - в период патрулирования в Бермудском треугольнике. Начальник службы РТС старший лейтенант Ю.А. Жуков накапливал, систематизировал добываемые сведения группой радиоперехвата и передавал мне для анализа обстановки. Я, в свою очередь, знакомил с данными радиоперехвата старшего помощника командира капитан-лейтенанта А.А. Копейкина и помощника командира капитан-лейтенанта А.П. Андреева. Им же доводилась большая часть информации, которую иногда сообщал нам Главный штаб ВМФ.
Таким образом, используя штормовую погоду и данные группы радиоперехвата, мы сравнительно легко преодолели все три противолодочных рубежа в Северной Атлантике и вышли в Центральную.
Следует отметить и богатую астрономическую практику всех вахтенных офицеров корабля. В течение всего похода они определяли место ПЛ в море с помощью секстана. Секстан и хронометр для моряков России в течение столетий ранее были единственными и верными приборами для определения места на море. С момента выхода из Кольского залива и до возвращения в базу при малейшей возможности по обстановке и погоде мы определяли наше место, используя секстан и хронометр. Конечно, это - основная обязанность штурманов. Но работа их на переходе настолько загружена, что дополнительное определение места корабля вахтенными офицерами и лично мною явилось хорошим подспорьем в морской практике. Усредненное место нашей субмарины, определяемое по Солнцу или звездам пятью офицерами (мною, двумя минерами, старшим помощником и помощником командира), давало небольшую невязку. Это придавало нам уверенность, что мы, несмотря на штормовую погоду, не отклоняемся от назначенного нам маршрута. Впоследствии это подтвердилось. Наш выход к проливу Кайкос (Багамские острова) был точен. Невязка была незначительной.
Единственный случай, сдержавший нашу скорость на переходе, был связан с операцией аппендицита, которую пришлось сделать прикомандированному к нам инструктору-гидроакустику мичману Панкову. Операцию выполнил доктор подводной лодки капитан медицинской службы В.И. Буйневич, который перед походом прошел в стационарном госпитале в г. Полярный двухмесячную стажировку и приобрел необходимую в таких случаях медицинскую практику. Операция прошла успешно. Так как подготовка к операции и сама операция заняли значительное время, мы выбились из графика движения (операция проводилась на глубине 150 метров при скорости ПЛ 3 узла), опаздывая от своей «подвижной точки следования» почти на сутки. Решил догонять эту «точку» в надводном положении, запустив все три дизеля для дачи полного хода. До Бермудских островов было еще примерно 500 миль. Всплыли. Нам «повезло». На море сильнейший шторм - более 9 баллов. Гребни волн высотой 25-30 метров одна за другой в расстоянии 150-200 метров шли попутно нашему курсу. На вершинах гребней подводная лодка совершала нечто невероятное. Крен достигал временами 45-50 градусов. Что недостаточно надежно было закреплено, летело от борта к борту: люди, битая посуда, плохо закрепленные банки регенерации и прочее. В диком неистовстве волны то подбрасывали лодку, как щепку, вверх, то швыряли вниз в преисподнюю взбесившегося океана. При очередном крене в 50 градусов каждый с замиранием сердца ждал, станет ли лодка из очередного крена, не сорвутся ли с фундаментов дизеля, не расплескается ли электролит в аккумуляторных батареях. К счастью, люди и техника выдержали и этот экзамен. С большой благодарностью и добрыми словами мы вспоминали в эти часы конструкторов и строителей нашей лодки (г. Ленинград, бывший завод «Судомех»). Суточное испытание девятибалльным штормом в Центральной Атлантике в надводном положении пришлось испытать только нашей подводной лодке. И, хотя техника выдержала натиск стихии, не обошлось без поломки, казалось бы, второстепенного механизма. Набегавшими штормовыми волнами отжало верхнюю крышку выбрасывающего устройства (ВИПс) в кормовой части ПЛ. Но на подводной лодке мелочей не бывает. Механики доложили: погружение подводной лодки с оставшейся одной работоспособной (нижней) крышкой ВИПс на глубину более 60-70 м опасно. В этих условиях решили дождаться хорошей погоды, всплыть в надводное положение и исправить повреждение.
Была и другая неприятность. Вышла из строя холодильная установка провизионки. Скоропортящиеся продукты и несколько туш свежего мяса пришли в негодность, их пришлось выбросить в море на корм акулам. До конца похода на питание личного состава расходовались только крупы и консервы.
Не пощадил шторм и личный состав. В штормовую погоду набегавшими волнами полностью, иногда частично, заливалась боевая рубка. На мостике командир, вахтенный офицер и сигнальщик находились в гидрокомбинезонах, крепкими капроновыми концами привязанные к ограждению рубки. При набегающей волне следовало приспособиться, прижаться к ограждению. Так, однажды вахтенный офицер, командир БЧ-3 капитан-лейтенант Мухтаров при очередной набегавшей волне неудачно повернулся, не успел прижаться к ограждению рубки. Это стоило ему поломки двух ребер. Доктор капитан В.И. Буйневич оказался на высоте - всего за 12 дней вылечил Мухтарова, и тот возвратился в строй.
Таким образом, через полторы недели, используя непогоду и данные радиоразведки, мы скрытно вошли в Саргассово море (Бермудский треугольник).
ПОДВОДНАЯ ЛОДКА В БЕРМУДСКОМ ТРЕУГОЛЬНИКЕ
Саргассово море встретило нас абсолютным штилем и безоблачной погодой. Сразу пришла мысль - надо срочно отремонтировать верхнюю крышку выбрасывающего устройства. Но не успели мы окончательно продуть главный балласт для этой работы, полюбоваться бесконечными полями саргассовых водорослей, среди которых вольготно плавают громадные, полутораметровые в диаметре черепахи, как радиолокационные станции противолодочной авиации американцев загнали нас под воду. Что мы знали о Бермудском треугольнике, через который был проложен наш маршрут до пролива Кайкос среди Багамских островов? Только то, что печатала наша пресса и сообщали другие средства массовой информации. Известно, что только с 1945 по настоящее время в Бермудском треугольнике погибло более 100 судов и самолетов со всеми экипажами, общая численность которых превышает тысячу человек. К примеру, 5 декабря 1945 года в этом районе бесследно исчезли 5 бомбардировщиков-торпедоносцев и гигантский самолет США. К сожалению, доподлинных, научных сведений о причинах подобных катастроф до сих пор в открытой печати не имеется. Многое здесь могли прояснить гидрографические службы различных стран. Но их деятельность не слишком активна, а данные научно-исследовательских работ либо засекречены, либо недоступны читателям. Правда, в последнее время появились публикации в различных источниках СМИ о том, что тайна Бермудского треугольника якобы уже раскрыта, что виной катастроф с судами и самолетами в Бермудском треугольнике являются так называемые волны-убийцы, которые зарождаются не весть где, спонтанно, неожиданно обрушиваются на суда и переламывают их. Однако механизм зарождения волн-убийц до сих пор не ясен. И здесь следует еще многое прояснить ученым и изучить эти странные аномальные явления природы и морской стихии.

 

Решили вплотную заняться изучением гидрологии Саргассова моря, насколько нам это было возможно. Под водой гидроакустическая станция - глаза и уши нашего подводного корабля. Грамотная эксплуатация станции - залог успеха в противоборстве с вероятным противником. К сожалению, пока мы были стеснены в возможностях изучения гидрологии района по причине ограничения глубины погружения лодки из-за неисправности ВИПс. О всплытии в надводное положение для ремонта ВИПс пока не могло быть и речи - наверху американские корабли радиолокационного дозора и противолодочные самолеты. Доподлинно о большой насыщенности данного района кораблями и самолетами ПЛО вероятного противника мы узнали по возвращении в базу. О злоключениях ПЛ К-130 также мы узнали, лишь вернувшись в Гаджиево. Вот как описывает В.В. Шигин об этих злоключениях:
«Первой наткнулась на цепь противолодочных сил США
Б-130. Случилось это 23 октября южнее Бермудских островов. В ту пору о печально знаменитом треугольнике еще не было столь широко известно, как сегодня, но советским подводникам в тех проклятых богом водах пришлось нелегко. Может, и вправду попавший в Бермуды обречен, если не на таинственное исчезновение, то уж во всяком случае на нелегкие испытания.
Наши подводники еще не знали, что, едва их субмарины достигли зоны действия, тогда еще совершенно новой американской системы СОСУС, каждый их шаг, каждое изменение курса становятся тотчас известны американцам. Под толщей воды по океанскому дну на многие сотни миль были раскинуты паучьи сети чутких электромагнитных кабелей, и, едва подводная лодка пересекала хотя бы один из них, на береговые станции немедленно шел соответствующий сигнал. Еще один кабель - еще сигнал. После этого в район нахождениянарушителя спокойствия высылались самолеты и корабли... Однако советские моряки в очередной раз показали миру, что им лучше удаются задачи невыполнимые!..
На Б-130 случилась беда. Терпение людей бывает беспредельным, металл же имеет свой предел. Наступил такой предел и для вконец изношенных дизелей
Б-130. В одну из вахт к Шумкову в центральный пост буквально ворвался командир электромеханической боевой части капитан-лейтенант Виктор Паршин:
- Все три дизеля не в строю! Идти можем только на электромоторах!
Шумков побледнел, прекрасно сознавая, что значит прорываться сквозь весь американский флот с поломанными дизелями...
Из воспоминаний флагманского специалиста радиотехнической службы бригады контр-адмирала в отставке В. Сенина: «Гидроакустическую вахту на шумопеленгаторной станции МГ-10 и гидроакустической станции МГ-13 по полчаса мы несли впятером (три штатных гидроакустика, начальник РТС ПЛ капитан-лейтенант Чепрасов и я, флагманский РТС бригады). Чтобы у нас не было теплового удара, нам на получасовую вахту выдавали пол-литра воды по температуре и вкусу похожую на мочу. Несмотря на это, гидроакустическая вахта неслась непрерывно, положение преследующих нас эсминцев непрерывно фиксировалось в вахтенный гидроакустический журнал, хотя он и был обильно залит нашим потом ...»
Мечась в глубине, Б-130 упорно пыталась оторваться от преследования, словно раненая рыба от стаи настигающих ее хищников. Но к этому времени более полутора узлов лодка дать уже не могла. Скоро субмарина снова была взята в плотное кольцо. Теперь заряда батареи хватило только на то, чтобы как-то поддержать глубину и курс...
И вот наконец доклад командира БЧ-5, которого Шумков давно уже ждал с дрожью в сердце и, честно говоря, боялся: «Аккумуляторные батареи разряжены полностью. Надо всплывать...»
Было около девятнадцати часов по московскому времени 26 октября, когда над водами Западной Атлантики в пузырях пены показалась рубка Б-130. Едва всплыв, лодка была тотчас окружена американскими эсминцами. Впереди и чуть справа в полутора милях держался флагман поисковой группы эскадренный миноносец «Кэплер». В кильватер ему еще один миноносец. Третий держался от лодки справа по корме и, наконец, четвертый эсминец с опущенной буксируемой гидроакустической станцией нагло подошел буквально к борту подводной лодки».
Это лишь небольшие выдержки из книги Шигина о злоключениях, выпавших на долю подводников Б-130. В надводном положении лодка оказалась беспомощной. Вынуждены были 17 раз посылать радиограмму в Москву с сообщением о состоянии лодки. Наконец пришел ответ. На помощь было выслано спасательное судно СС-20, которое взяло Б-130 на буксир. Но об этом мы узнали только после возвращения в базу.
Изучение гидрологии Саргассова моря показало, что до глубины 70 м плотность воды оказалась однородной, температура - +30-28°С. Разумеется, в этих условиях слоя скачка, под которым можно было оставаться «в тени», найти не удалось. Глубины же моря в этом районе - 6000 м и более. Значит, слой скачка в море должен быть. Особенно там, где температура резко понижается. Но погрузиться на глубины более 70 метров мы пока не могли из-за неисправности ВИПс. Дальнейшее развертывание по маршруту осуществлялось днем только под электромоторами, ночью - под РДП (работа дизеля под водой). По данным группы ОСНАЗ мы знали, что в Саргассовом море развернуты как минимум 3-4 авианосных группы, а также самолеты береговой противолодочной авиации, базирующиеся на аэродромы Бермудского треугольника. Самолеты и вертолеты вели поиск подводных лодок визуально и радиотехническими средствами днем и ночью. Поскольку ночью визуальный поиск был исключен, то мы воспользовались этим обстоятельством, заряжая аккумуляторные батареи. Работающие радиотехнические средства авиации мы обнаруживали на расстояниях, позволяющих нам заблаговременно погрузиться в пучины Саргассова моря. Используя это преимущество, несмотря на 5-6 срочных погружений за ночь, мы все же успевали полностью подзарядить аккумуляторные батареи (АБ), что обеспечивало нашу дневную работу в подводном положении.
Следует остановиться на одном эпизоде встречи с тремя противолодочными кораблями США, который позволил нам сделать важный для нас вывод о возможностях уклонения от противолодочных сил. Это произошло при входе ПЛ в Бермудский треугольник. Три противолодочных корабля шли нам навстречу строем фронта. Мы были удивлены, когда оказалось, что они шли контркурсом нам навстречу. Наша же лодка оказалась примерно посреди их фронта. Все три корабля вели поиск гидроакустическими станциями в активном режиме. При этом работу станций мы обнаружили гораздо раньше, чем визуально увидели  верхние срезы мачт и труб кораблей и услышали шумы их винтов. В море же - полнейший штиль и удивительно ясная видимость! Успешно уклонившись от встречи, проанализировали дальности обнаружения кораблей, работающих ГАС в активном режиме, дальности шумов винтов кораблей и визуальной дальности. Пришли к выводу: подводная лодка находится в районе с особой гидрологией!
(Окончание следует).