Швеция, а с ней и Финляндия, почти семь сотен лет находилась в непрерывном военном противостоянии с Россией. Это означает, что огромно то количество жестоких исторических уроков, на которых следует учиться нам и будущим поколениям. Именно понять, изучить и принять к сведению, как факты кровавые, но свершившиеся и оставшиеся в далеком прошлом. Развешивать ярлыки, переносить и применять юридическую правовую терминологию XX -XXI веков, дело неблагодарное, от которого больше попахивает политической конъюнктурой, а не собственно историей, и напоминает марксистко-ленинский подход к предмету, когда все строилось только на антагонизмах - классовых, расовых, цветовых, но подразумевало лишь одно: эти плохие - те хорошие. Существует масса еще нерешённых проблем и белых пятен в изучении т.н. северных войн, которые требуют дальнейшей проработки, и если и будут открываться еще какие-либо негативные факты в отношениях между странами-участницами северных конфликтов - Швеции, Финляндии и России, то нужно их лишь констатировать, а не представлять, как нечто «жареное», и «сенсационное», и не клеймить терминами из лексикона современного международного права. Пусть это останется на совести журналистов, которые не смогут удержаться и не преподнести своим читателям очередную кровавую «клубничку». Это их удел, а не историков!
Слишком много ошибок в выборе того или иного решения, принимаемого людьми, в чьих руках сосредоточена власть над судьбами народов, было допущено по причине незнания или нежелания изучить исторический опыт, а сколько бед принесло использование того или иного исторического факта, умело и расчетливо подсунутого, как пропагандистский лозунг, что приводило к широкомасштабным кампаниям и формированию определенного общественного мнения, требующего пересмотра истории, восстановления «исторической справедливости», переноса границ, а значит, снова толкающего массы людей в ту геенну, которая, действительно, уже будет четко и недвусмысленно трактоваться современными международными правовыми нормами.
Разве мало сейчас выходит и в России и в Финляндии книг реваншистского толка, где одни - русофобы - требуют восстановления «исторической справедливости и возврата утраченных исконно финских земель», а другие - финнофилы или шведофилы - призывают к покаянию и искуплению преступлений петровского-царского-сталинского, в любом случае читай, русского режима. Эти книги порождают ответную реакцию. И так до бесконечности. Только в чем историческая справедливость? Какой мирный договор из тех десятков, что заключались между Швецией, Норвегией, Финляндией, Новгородом и Россией считать приоритетным? Ведь после каждого из них вспыхивала новая война, ибо одна, а то и обе стороны, стремились к пересмотру его условий, считая их «несправедливыми» для себя. Так какой результат можно ожидать от чрезмерного увлечения поиском виновных или более виновных в тех или иных событиях прошлого? Вывод ясен. Кто, вместо того, чтобы кропотливо изучать документы и свидетельства, констатировать факты, проверять их достоверность, обмениваться ими, извлекать необходимые исторические уроки из прошлого, толкает снова народы на шаткий и непредсказуемый путь конфронтации? Какую цель они преследуют? Поэтому, на мой взгляд, задача всех здравомыслящих людей, и в первую очередь, историков, не допустить превращения самой истории в политическую пропаганду, как это бывало уже не раз.
В Северную войну Россия вышла на берега Балтики и еще трижды после этого воевала со Швецией, утверждая свое присутствие. Войны XVIII века не отличались особой гуманностью, как, впрочем, и любые войны во все времена. Но некоторые историки пытаются вдруг заявить о «геноциде и военных преступлениях» русской армии, совершенных ею на территории шведских провинций - Лифляндии, Ингерманландии и Финляндии. И основную часть вины возлагая, при этом, на казачество.

 

В XVIII веке международного права не существовало как такового. Все государства Европы, в том числе и Россия, начиная с XVII века, имели в своих воинских артикулах, прообразах военно-уголовного законодательства, статьи об ответственности за преступления против мирных граждан и пленных. Но, с особенностью: «разве что приказано будет». Таким образом, при наличии приказа, ответственность уже перекладывалась на плечи старших командиров, и чем выше был его ранг, тем она становилась все меньше. Это лишь в Нюрнберге станет международной нормой то, что выполнение преступного приказа является преступлением. Однако на практике большинство полководцев легко ею пренебрегали, исходя из древнего постулата: «Победителей не судят!».
Потерпев сокрушительное поражение от шведов под Нарвой, Петр I избрал единственную тактику ведения боевых действий - нанесение точечных ударов по противнику и разорение его провинций на оперативных направлениях - т.н. «малую войну». На самом деле, ничего нового в этом не было, все, без исключения, европейские армии того времени поступали точно также при необходимости. Кто, как ни казаки, привыкшие к набегам против кочевников, годились лучше всего для подобных действий. Тем более что после Нарвского поражения только приступили к массовому строительству регулярной армии. А пока можно было использовать и казаков, которых в 1701 году было согнано в район Пскова и Новгорода около 12-15 тыс. чел. Казаки были в основном запорожские, гетманские и слободские, т.е. украинские. Донских было всего 460 чел. Совершив несколько набегов на Лифляндию, командующий русскими войсками Б.П. Шереметев писал Петру, что он «не велел отнимать Чухну у Черкасс, чтоб охочее были». Однако большая часть казаков в 1702 году покинула театр военных действий из-за притеснений со стороны русского военного командования. Да и созданные совсем недавно регулярные драгунские полки быстро преуспели в «искусстве» разорения края, тем самым пополняя и собственные магазины и лишая противника возможности снабжаться на собственной территории.
С 1702 года и до самого окончания войны на северном направлении количество казаков не превышало в среднем 1-2 тыс. чел., что составляло около 5% всей русской армии. В 1712 году начинается наступление в Финляндии, в котором принимают участие около 1500 украинских казаков. Все разорение края производилось драгунскими полками князя Волконского. Принимали ли в этом участие казаки? Конечно, да! Но в составе регулярных воинских команд. Боевая работа казаков заключалась в разведке, захвате языков, а также преследовании противника после сражений. Со временем их количество несколько увеличилось (от 650 до 1000 чел.), но пропорционально с увеличением драгунских полков, подходивших и с Украины и из Померании. Казачьи стремительные, а главное, неожиданные, в основном, ночные, налеты на финские деревни производили несоизмеримо больший психологический эффект, по сравнению с тотальным грабежом, который осуществляли регулярные части, отчего за ними и закрепилась репутация жестоких разбойников и грабителей, хотя реальный материальный ущерб был несомненно меньший, как и убийства мирных граждан. Убивали лишь тех, кто пытался противостоять им с оружием в руках, или по случайности. Точно также, уничтожали преследуемых после поражения противников. При личной высокой готовности умереть, уничтожение своего врага, а в данном случае им был любой, взявший в руки оружие и относящийся к противной стороне, с которой шла война, казак осуществлял, даже не задумываясь. Да и само убийство в те времена еще не носило на себе характер греха, убивали не только на войне, убивали повсеместно и по самым незначительным поводам. Жизнь человека была коротка и относительно дешева, ее отнимали не задумываясь. Враг по определению вызывал ненависть к себе, и никакой особой пропаганды в этом направлении не требовалось.     
Эту особенность казаков своим появлением порождать панику среди мирного населения, а через него воздействовать на умы правителей и общественное мнение всей Швеции прекрасно осознали русские генералы. И использовали именно для психологического давления на противную сторону. Для грабежа было выгоднее использовать регулярные части, где все отнятое имущество и провиант скрупулезно учитывалось полковыми квартирмейстерами. А с казаков отчет потребовать сложно…
Высаживавшиеся в завершении войны в Швеции русские десанты именно для этих целей имели в своем составе казачьи формирования. При многотысячных десантных партиях отдельные сотни казаков должны были исполнять функции устрашения, в то время как пехота занималась разорением городов, заводов и деревень.
В последующие годы казачество четко выполняло указания русского командования и действовало практически повсеместно в составе регулярных кавалерийских соединений, возглавляемых офицерами и генералами. Ответственность за их действия несли лишь они, что полностью соответствует требованиям «Артикула воинского с кратким толкованием» 1715 г.
И это даже в войну 1808-1809 гг., когда вспыхнуло мощное партизанское движение против русских войск, оккупировавших Финляндию. Часто можно было обнаружить изуродованные тела умерщвленных русских солдат, которых финские партизаны развешивали на деревьях вдоль дорог. Однажды было найдено сразу 11 трупов русских солдат с отрубленными головами, закопанных по пояс в землю. Главнокомандующий Буксгевден в письме императору Александру I называл партизанскую войну «вандейской», вспоминая об ужасах контрреволюционной Вандеи, сражавшейся со всей Францией.
Против партизан применялись самые жесткие меры. Отпущенных пленных захваченных вновь с оружием в руках или расстреливали, или вешали, крестьян нещадно пороли, затем выбривали половину головы и отпускали с предупреждением, что в случае повторной поимки им грозит уже виселица.
Однако, когда донские казаки сотни Нестерова захватили в плен с десяток саволакских ополченцев, заставили их вырыть яму и преспокойно перекололи пиками, сотнику досталось от командира эскадрона улан Цесаревича майора А.И. Лорена. Нестеров, наблюдая за казнью, сидел на коне, сняв шапку, и приговаривал: «Слава те, господи! Погубили врагов Белого царя! Туда и всем им дорога!» Взбешенный расправой казаков командир эскадрона приказал Нестерову постоянно быть под командою одного из офицеров.
Фаддей Булгарин пишет: «Не оправдывая поступка Нестерова, должно заметить, что взбунтованные крестьяне так же зверски умерщвляли наших солдат, захватив их врасплох. Нестеров думал, что должно платить тою же монетою - и не мог постигнуть человеколюбия Лорена. «Баловство!» - говорил Нестеров, покручивая свои богатырские усы».
Что касается приписываемым казачеству убийствам детей и женщин… Они могли поступать так только в ответ на аналогичные совершенные в отношении их семей действия. Но Финляндия, Швеция, Лифляндия и прочие прибалтийские территории были настолько далеки от их городков и станиц, что не могло быть и речи о каком-либо мщении. Если такое и случалось, то, как и в любой социальной группе, в казачестве были люди, нарушавшие свои законы, они и воспринимались именно, как нарушители. Но и сама война, заставляющая человека переступить через мораль и совершать насилие в отношении других, совершенно изменяет психику человека. Русский философ И.Ильин отмечал, что «как бы ни был добр и силен в самообладании человек, но если он вынужден к… участию в сражении, - то самый состав тех действий, к которым он готовится и которые совершает, легко будит его страсть, вводит в ожесточение, дает ему особое наслаждение азарта, наполняет его враждой, бередит в нем свирепые и кровожадные инстинкты…».
По отношению человечества к воинам современные психологи и социологи выделяют 4 основных вида: это «воины по призванию», «воины по долгу», «воины по обязанности» и «пацифисты».
«Воины по призванию» - это люди, внутренне ощущающие себя избранными для служения, считающие войну единственным достойным делом для настоящего человека, не боящиеся ни убийства врагов, ни собственной смерти.
«Воины по долгу» - это люди, считающие военную службу священным долгом и сознательно принимающие как грех убийства, так и риски для собственной жизни.
«Воины по обязанности», это те, кто, являясь членом общества, подчиняются его законам, и поэтому идут воевать.
Казачество, как особое сословие воинов-профессионалов, из глубины веков нашло свой Путь воина, соединив в себе понятия «воинов по призванию» и «воинов по долгу», образовав так называемую «профессиональную армию 1-го типа». К ней относились армии Спарты, Древней Индии, самураи, дружины викингов и древнерусских князей, а также рыцарские армии Западной Европы периода раннего средневековья. Замкнутое воинское сословие - рыцарство переродилось в дворянство Нового времени, стало занимать офицерские должности, но уже больше не представляло из себя замкнутой касты. Профессиональная армия 1-го типа уступила место другой армии, соединявшей в себе «воинов по долгу» - офицеров, и рекрутов - «воинов по обязанности».
Единственным сохранившимся военным сословием, т.е. соединившим в себе признаки «воинов по призванию и по долгу» на территории Европы до XX века, являлось российское казачество. Как и положено для профессиональной армии 1-го типа, в качестве основных идей, движущих казаками на войне, являлись патриотизм, православная вера и войсковое товарищество.