Того, что прочувствовал и испытал на своем веку в рабочих глубинах Балтики, Тихого океана и Атлантики, Средиземного и других морей Мирового океана контр-адмирал Валентин Степанович Козлов, хватило бы на нескольких человек, чтобы можно было сказать: они - настоящие офицеры-подводники!
В третьем томе книги «Три века Российского флота» рассказывается о дерзких действиях на боевой службе в Средиземном море советской субмарины С-360. Обнаружив отряд американских кораблей, охранявших тяжелый крейсер «Де Мойн» (позже подводники узнали, что на его борту находился президент США Дуайт Эйзенхауэр), подлодка по акустическим данным сблизилась с американцами, выявила главную цель - флагманский крейсер - и мастерски провела маневр условной учебной атаки!
Подлодкой, оказавшейся под носом отряда боевых кораблей США, а затем сумевшей уйти от преследования противолодочных надводных и воздушных сил вероятного противника, командовал капитан 3 ранга Валентин Козлов, впоследствии ставший контр-адмиралом Советского Военно-Морского Флота.
Контр-адмирал В.С. Козлов 44 года прослужил в ВМФ СССР. Но и сейчас он по-прежнему находится на рабочей глубине жизни: Валентин Степанович - и заместитель председателя Объединенного Совета организаций ветеранов-подводников в Санкт-Петербурге, и редактор газеты «Ветеран-подводник», и писатель-маринист, который постоянно держит руку на пульсе флота...
В преддверии 100-летия подводных сил России наш специальный корреспондент капитан 2 ранга запаса Валерий Никонов встретился с контр-адмиралом В.С. Козловым. Сегодня мы предлагаем нашим читателям текст состоявшейся беседы.
Информация о собеседнике. Контр-адмирал Валентин Степанович Козлов родился в 1927 году на Рязанщине, в селе Степаново. В 1944 году поступил в ВВМУ имени С.М. Кирова. Участник Великой Отечественной войны. По окончании училища в течение 20 лет проходил подводную службу в должностях от штурмана «малыша» до командира соединения. С 1970 по 1988 годы Валентин Степанович Козлов - заместитель начальника штаба ДК БФ, начальник отдела Боевой подготовки ВМФ, начальник отдела Главного штаба ВМФ, начальник Управления ГШ ВМФ. Награжден пятью советскими и иностранными орденами, многими медалями. Член Союза журналистов России. Автор четырех книг и многих публикаций по истории отечественного флота.
- Валентин Степанович, как вы стали подводником?
- В те годы, когда я учился, в училище не было факультативной системы. Все курсанты готовились по специальности корабельного вахтенного офицера. Но из всех изучаемых морских дисциплин мне больше всего нравилась навигация. Искусство водить корабли нам преподавал штурман царских времен, участник Цусимского сражения контр-адмирал Дмитриев. Несмотря на свои шестьдесят с лишним лет, это был энергичный человек, обладавший феноменальной памятью, умевший перемежать сухую теорию с живой, яркой практикой из его богатой морской биографии.
Таким образом, вопрос, кем быть, был мною решен - только штурманом. Оставалось лишь определиться, на каких кораблях служить: надводных или подводных? Здесь судьбоносную роль сыграли прочитанные в школе и перечитанные в курсантские годы жюль-верновские книжки о знаменитом капитане Немо, который уходил на своем «Наутилусе» в загадочные и таинственные морские глубины.
Еще более это желание усилилось, когда за год до окончания учебы я увидел в Севастополе «живую» подводную лодку типа «Щука». Правда, заглянуть в нее мне тогда не удалось. Поэтому о жизни моряков-подводников я знал лишь из книг, на страницах которых рассказывалось о боевых действиях русских моряков в первую мировую войну.
При распределении выпускников по флотам я и мой друг Геннадий Карменок (пройдут годы, и он станет заслуженным деятелем науки, доктором, профессором) попали на Балтику. Геннадию повезло: его сразу назначили на лодку, и он уехал в Ригу. А ко мне морская фортуна повернулась спиной: товарищ кадровик в штабе флота вместо того, чтобы назначить меня штурманом (ведь выше всех искусств я считал «искусство водит корабли»), определил меня командиром БЧ-2-3 на какой-то «амик» (американский ленд-лизовский тральщик). Однако «пахарем моря» я так и не стал. Месяца через три меня вызвали в отдел кадров флота и предложили «горящее» место штурмана на «малыше». Через день с чемоданом в руке я пришел на таллинский вокзал, сел в поезд и уехал в Ленинград, где на «Судомехе» строилась моя подводная лодка М-235.
- Вы сказали, что в курсантские годы вам не удалось заглянуть в рубочный люк «Щуки». Интересно, какими были ваши первые впечатления, возникшие от знакомства с подводной лодкой М-235?
- Я спустился по узкому рубочному трапу, с трудом (при моем росте) протиснулся во второй отсек, где рядом с миниатюрной офицерской кают-компанией находилась похожая на платяной шкаф каюта моего первого командира с немецкой фамилией Кейстер. В годы войны он воевал на Балтике (со временем я перенял у этого офицера такие качества, как осмотрительность на море, аккуратность и скрупулезность во всех делах и работе). Лодка М-235, которая была водоизмещением всего лишь 280 тонн, показалась мне не слишком комфортной. При моем росте мне приходилось в полусогнутом состоянии находиться в отсеках, с трудом протискиваться через люк диаметром 650 миллиметров. Воображение поражало обилие механизмов и приборов, кабелей и трубопроводов со множеством клапанов… Голова кругом пошла от увиденного. В первый же день лодка вышла и ушла на кронштадтскую мерную линию для определения маневренных элементов.
Немного отвлекусь и скажу: красота подводной лодки раскрывается не сразу. Со временем я привык к суровым спартанским условиям, и эта привычка переросла в настоящую большую любовь к службе моряка-подводника. Видите, - Валентин Степанович повернул голову в сторону висевшего на стене небольшого бело-голубого краснозвездного флага ВМФ СССР, - под этим флагом я служил на своей первой подводной лодке М-235. Его я пронес через всю свою флотскую жизнь.
После завершения испытаний новой лодки в Финском заливе и вступления ее в состав Балтийского флота наш экипаж некоторое время находился в кронштадтской бригаде, которой командовал Герой Советского Союза капитан 1 ранга Николай Алексеевич Лунин, торпедировавший в 1942 году немецкий линкор «Тирпиц». Там я увидел не только лодки всех проектов, начиная от отечественного «Барса», английской Л-55, остатков боевых единиц типа П-3, Д-2, С-13, нескольких «малюток» и заканчивая доставшимися нам от раздела фашистского флота «немками», но и таких известных на флоте подводников, как Герои Советского Союза Лунин и Травкин, мастера подводных атак Руссин, Бочаров, Иванов, Егоров, Бодаревский, Гонтаев, Ефременков, Могилевский, и многих других, кого я считаю первыми наставниками в моей 44-летней службе в Военно-Морском Флоте.
- Выходит, ваша служба офицера-подводника началась в Кронштадте?
- Действительно, непередаваемую боевую атмосферу подводной службы я ощутил именно в Кронштадте, но мое настоящее становление все же началось в Либаве, куда мы летом 1949 года перешли на постоянное место базирования. Я специально говорю Либава потому, что это историческое русское название нынешнего города Лиепая, который был исконно в военном отношении русской военно-морской базой. Там в начале XX века было завершено строительство военного порта, названного в честь Императора Александра III. А в 1906 году появился первый учебный отряд подводного плавания, преемником которого является нынешний УКОПП имени Кирова. Наша лодка вошла в состав бригады, которой командовал известный подводник капитан 1 ранга Орел, ставший со временем командующим Балтийским флотом.
С местным населением этого красивого латышского городка у нас, военных моряков, были самые прекрасные отношения. В те годы даже в самом кошмарном сне никому из нас не могло присниться, что настанут такие страшные годы, когда жители Лиепаи начнут обзывать советских военнослужащих оккупантами, а построенный Россией порт станет пунктом базирования натовских кораблей.
Напомню, что Либава - это удобный незамерзающий порт. Поэтому боевая учеба для нас, подводников, не знала перерывов. Помощником своему командиру я оказался неплохим, в делах у нас было полное взаимопонимание. Время службы летело незаметно. И когда через три года наша М-235 во время флотских учений отличилась во время выполнения задачи по высадке разведгруппы на побережье «противника», мне предложили отправиться учиться на офицерские классы. Это было вызвано тем, что в начале 50-х годов в стране шло бурное строительство подводных лодок и флоту остро требовались командные кадры.

 

- Вы сказали, что в первые послевоенные годы началось бурное строительство советских подлодок. Чем это можно объяснить? Ведь фашистская Германия и милитаристская Япония были разгромлены, и мир на планете восторжествовал?
- Необходимость строительства большого количества подводных лодок в первые послевоенные годы была вызвана не волюнтаризмом, скажем, Главкома ВМФ Николая Герасимовича Кузнецова или сменившего его на этом посту Сергея Георгиевича Горшкова - к такому шагу страну побудило так называемое Фултоновское выступление Уинстона Черчилля, призвавшего, по сути дела, Запад к «холодной войне» с Советским Союзом. Нам надо было как-то противостоять нависшей угрозе. А итоги прошедшей войны с фашистской Германией убедительно свидетельствовали: наибольший эффект по уничтожению техники и живой силы противника дали наши авиация и подводный флот. Вот почему в целях защиты мирного труда нашего народа государство начало строить в больших количествах не столько дорогостоящие надводные крейсера, сколько более дешевые подводные лодки.
Увы, нынешнее поколение молодых россиян, изучавших историю по учебникам, изданным на средства Соросса, даже не ведает, что уже в 1949 году планами американского командования (они сейчас уже рассекречены) предусматривалось уничтожение, подобно Хиросиме и Нагасаки, ядерным оружием вначале 20, потом 50, а затем и 70 крупнейших городов СССР. Эффективно противостоять этим зловещим замыслам, которые тогда уже  были известны нашему высшему руководству, мог только мощный океанский ракетно-ядерный подводный флот. Задача по его созданию была вначале поставлена перед Кузнецовым, а затем за ее решение взялся его блестящий преемник Горшков, который и вывел отечественный флот в океан. Так был сохранен мир на планете.
- Валентин Степанович, можно без преувеличения сказать, что именно Сергей Георгиевич Горшков оказал самое существенное влияние на развитие в послевоенное время ВМФ СССР. Хотелось бы в преддверии 100-летия подводных сил России услышать от вас о том, что это был за человек, который в течение 30 лет являлся Главнокомандующим Военно-Морским Флотом страны?
- Мне посчастливилось за мою службу на флоте 15 лет находиться под непосредственным руководством Адмирала Флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова в Главном штабе ВМФ, где я вначале был начальником отдела боевой подготовки, а затем начальником Управления международного военно-технического сотрудничества. Я заходил в его кабинет не только по записи, но и тогда, когда знал, что он меня ждет и примет. Видел его и в кабинете, и на совещаниях, и на встречах с учеными-кораблестроителями, и на мостиках боевых кораблей, и в отсеках подводных лодок, наблюдал за ним, перенимал от него умение работать, разговаривать с людьми.
Это был грамотный, эрудированный адмирал, исключительно хорошо знавший историю флота, военно-морское искусство, свободно разбиравшийся в тонкостях военно-морской теории и практики. По характеру он был решителен, собран. Когда требовала обстановка, проявлял жесткость. Терпеть не мог пустозвонства. Не дай Бог, если кто-то в разговоре с ним пытался словчить, выкрутиться или манипулировать цифрами, взятыми с потолка!.. Мы все удивлялись его феноменальной памяти: даже в 75-летнем возрасте он держал в памяти огромнейшую информацию о состоянии дел на флотах.
Повторюсь: благодаря Сергею Георгиевичу Горшкову у нас был создан самый мощный за всю историю страны ракетно-ядерный Военно-Морской Флот. Нужны факты? Пожалуйста. С 1945 по 1995 годы во всем мире было построено почти 1300 подводных лодок. Из них 495 были атомными. В Советском Союзе за это время было спущено на воду 689 субмарин, почти 250 из которых являлись атомоходами. Этот могучий подводный кулак позволил успешно противостоять блоку НАТО во главе с США в «холодной войне». Так вместе с другими ядерными силами государства был достигнут стратегический паритет между США и СССР.
Не открою большого секрета, если скажу, что на вооружении подводного флота было около 100 ракетных подводных крейсеров стратегического назначения. Самые тяжелые в мире ракетоносцы, которых на Западе называли «русскими акулами» (кстати, они занесены в знаменитую Книгу рекордов Гиннесса), несли в шахтах до 20 ракет. Каждая из них имела по 10 ядерных боеголовок. Всего лишь два таких тяжелых подводных крейсера могли своими ударами из-под воды уничтожить основные объекты такой супердержавы, как Соединённые Штаты Америки. Поверьте мне, наш флот «холодную войну» не проиграл!

 

- Вы были в числе первооткрывателей океанских подводных маршрутов, о чем рассказал на своих страницах журнал «Подводный флот», № 3 за 1999 год. Каково значение выхода в послевоенные годы боевых кораблей ВМФ, в первую очередь подводных лодок, в Мировой океан?
- Да, мне посчастливилось в 50-х годах быть в числе первооткрывателей глубинных маршрутов в океанах и морях. Выходы подлодок готовились с соблюдением строжайшей секретности. Это была тайна, как говорится, за семью печатями. Необходимость выхода флота в Мировой океан, в частности в Средиземноморский регион, была вызвана сложившейся в мире негативной военно-политической обстановкой: с появлением ракетно-ядерного оружия явно обозначилась угроза Советскому государству и его союзникам с моря. При этом США не скрывали своих агрессивных устремлений.
Скажу больше, имея мощный 6-й флот, США начали считать Средиземное море своей западной вотчиной, или «американским озером». Вот почему с подачи руководства ВМФ Никита Сергеевич Хрущев согласился на создание в албанской бухте Паши-Лиман (Албания являлась членом Варшавского Договора) места для базирования подводных лодок и некоторых сил обеспечения. Летом 1958 года в албанский залив Влера Адриатического моря вошли первые четыре советские подводные лодки, чтобы противостоять шестому американскому флоту.
Кажется, что могут сделать всего четыре подлодки? Как выяснилось, они могут внести существенный дискомфорт в существование целой американской армады и оказать заметное воздействие на военно-политическую обстановку в регионе. Каким образом? Отвечаю: даже наличие одной подводной лодки в том или ином районе моря настораживает противника, заставляет его постоянно думать о том, где же находится субмарина, которая в любой момент может доставить массу неприятностей. Поэтому наше неожиданное появление на Средиземноморском театре и приход на следующий год еще 8 подлодок весьма озадачило американских адмиралов.
- Валентин Степанович, приходилось ли вам, будучи командиром подводной лодки, в годы «холодной войны» принимать самостоятельные, не согласованные с вышестоящим командованием решения, брать ответственность на себя?
- Конечно. Так, в конце 1959 года я получил приказ с разведывательной целью пройти из Адриатики до Гибралтара и обратно только в подводом положении. Это был тяжелый поход: с появлением наших субмарин все Средиземное море буквально прочесывали американские противолодочные силы. Вода и воздух, напичканные разнообразной электроникой и прочими противолодочными устройствами, несли нам постоянную угрозу быть обнаруженными.
До Гибралтара поход прошел нормально. С помощью радиоразведки определили, где находится американский авианосец «Рузвельт», группы кораблей охранения. Повернули обратно. На 16-18 сутки получил короткую радиограмму, сообщавшую о том, что возможна встреча с отрядом боевых кораблей во главе с флагманом крейсером «Де Мойн».
- И никаких целеуказаний больше не последовало?
- Нет. Но для меня, как для командира подводной лодки, занимавшейся сбором разведданных, такая встреча была событием весьма неординарным. Поэтому мы со штурманом сделали необходимые расчеты и убедились, что обязательно должны встретиться с американским отрядом. И хотя, повторяю, прямого указания в радиограмме о поиске отряда кораблей не было, я всё же решил от встречи не уклоняться, а сблизиться, насколько позволит обстановка, и записать фоновые излучения идущих целей.
- Для чего?
- Шум винтов каждого корабля - это своеобразная визитная карточка для подводника.
- Выходит, что звуковая характеристика каждого корабля уникальна, как и отпечатки пальцев для человека?
- Так точно. В свое время даже создавалась звуковая фонотека надводных и подводных боевых кораблей вероятного противника. Итак, в середине дня акустик доложил в Центральный командный пост о том, что слышит шум винтов целого отряда. В тот момент у меня и возникла мысль по-боевому сблизиться по акустическим данным с отрядом и условно атаковать флагманский крейсер. Другими словами, провести имитацию захода в торпедную атаку. Что я в конечном счете и сделал.
После маневра, когда шумы от кораблей охранения стали удаляться, я решил подвсплыть и в очко перископа посмотреть в сторону уходящего отряда. И в тот же миг увидел даже не силуэт, а борт стоящего без хода американского корабля. Видимо, предположив, что за ними кто-то следит, американцы решили оставить без хода миноносец, чтобы в пассивном режиме прослушать глубину. Меня как током ударило! Прокричал: «…Оба полный вперёд! Боцман нырять на глубину!». И тут началось! С американского миноносца сразу же посыпался горох эхо-посылок в активном режиме, которые с бьющим по психике звуком ударили по корпусу нашей подводной лодки.
Если бы я командовал атомоходом, то сразу бы ушел от эсминца. Но у меня была дизельная с ходом в четыре узла, и на ней мне пришлось идти  в отрыв от преследователей. Уходя в защитный глубинный слой, чтобы укрыться от пронизывающих водную среду посылок гидролокаторов, я тогда еще не знал, что на борту американского крейсера «Де Мойн», против которого я провел учебную торпедную атаку, находился сам президент Соединенных Штатов господин Дуайт Эйзенхауэр.
- Чем было чревато обнаружение американцами вашей подлодки?
- От них можно было ожидать чего угодно. Позже я узнал, что у американцев появилась директива, согласно которой при обнаружении неизвестных подводных объектов вблизи отрядов боевых кораблей (а возле авианосных даже в 100-мильной зоне) требовалось вынуждать эту подводную лодку всплыть. В противном случае следовало применять по ней оружие. Вот и меня, подключив даже морскую авиацию, американцы хотели заставить всплыть на поверхность и, образно говоря, испить чашу позора. Но эта задача им оказалась не по зубам. На третьи сутки в районе островов с экзотическими названиями Лампедус и Лемнос я все-таки ушел от преследования.
Я вернулся в базу, не ведая о том «шторме», который разразился в газетном море западных стран. Наши чиновники всегда держат нос по ветру. Наверху сразу же решили: во всем лично виновен командир С-360. Над моей головой сгустились тучи. В Москву срочно был вызван мой комбриг капитан 1 ранга Егоров. Почувствовав неладное, за меня (низкий поклон ему за это) вступился командующий Черноморским флотом адмирал Касатонов. Тем не менее, в кабинете министра обороны уже шло обсуждение вопроса о снятии меня с должности.
Моим спасителем оказался Никита Сергеевич Хрущев. Ему понравилось, что президент США почувствовал беспокойство, узнав о скрытном присутствии советской подводной лодки рядом с флагманским крейсером «Де Мойн». Именно Хрущев приказал поощрить весь наш экипаж. Вместо снятия с должности командира подлодки С-360, меня со временем повысили: был назначен заместителем командира бригады подводных лодок.
- Что происходит с нашим флотом начиная с начала 90-х годов?
- Об этом, думается, очень лаконично и точно сказал в своей книге адмирал Игорь Владимирович Касатонов. По его словам, без войн и сражений в 90-х годах ВМФ России лишился морской мощи. Почему это произошло? Беда в том, что мы платим очень дорогую цену за свои иллюзии. Вспомним, во что обошлась народу вера в безграничную мудрость вождя, считавшего, что в 1941 году Гитлер не нападет на Советский Союз? К сожалению, нечто похоже происходит и сейчас. Правда, теперь слепая вера в бесконечную мудрость «генсека» подменяется верой в беспредельные возможности укрепления безопасности страны, мира на земле исключительно только, подчеркиваю, политическими средствами. Мол, надо уметь договариваться. Дескать, все беды у нас из-за того, что мы не умеем договариваться с цивилизованными странами. Но при этом почему-то такие говоруны вольно или невольно забывают, что именно Военно-Морской Флот является одним из важнейших инструментов внешней политики государства.
Поверьте мне, как человеку, который хорошо знает, что такое мощь даже 6-го американского флота, действовавшего по «праву сильного и наглого». Американцы во все времена уважали и уважают только силу. Со слабыми соперниками господа из Вашингтона дел не имеют, со слабыми они не церемонятся, а непослушных жестоко наказывают.
Но я - оптимист и с надеждой смотрю в будущее. Как ветеран-подводник, я рад, что наш флот постепенно начинает возрождаться. Только в начале нынешнего века в строй вошли многоцелевая лодка «Гепард» и модернизированная ракетная «Дмитрий Донской», проходит испытание современнейшая неатомная подводная лодка «Санкт-Петербург», а вторая, - со славным именем «Кронштадт» - заложена в прошлом году. Успешно прошли испытания новой морской континентально-баллистической ракеты «Булава». Если такими темпами пойдет строительство подводного флота, то мы снова выйдем в число мировых морских держав.
- Вы - заместитель председателя Объединенного Совета организаций ветеранов-подводников ВМФ в Санкт-Петербурге. Что в преддверии 100-летия подводных сил России делалось вашей общественной организацией для того, чтобы нынешнее поколение молодых россиян знали и помнили тех, кого в разные годы навсегда взяли холодные глубины?
- Есть категории, которые меняются медленно или не меняются вообще. Среди них - традиции флота. Так вот, одна из самых святых из них - увековечение памяти моряков. С этой целью у нас создана целая комиссия, которая отличается особой инициативностью и целеустремленностью. В нашей беседе просто не перечислить все то доброе, что сделано членами комиссии, которую возглавляет капитан 1 ранга Гавриленко. Для этого необходим отдельный разговор. В частности, под его руководством авторским коллективом создана «Книга памяти погибших подводников». Те, кто возьмут в руки это издание, узнают все о героях-подводниках: где они родились, на какой лодке служили, когда погибли… Именно такие данные позволят местным ветеранским организациям и коллективам развернуть патриотическую работу по увековечению памяти земляков-героев на такой солидной научной фундаментальной основе.
В Сестрорецке есть часовня покровителя путешествующих и плавающих Николая Чудотворца. Там имеются памятные доски, где перечислены все 115 подводных лодок, погибших в море с 1904 по 2001 годы по разным причинам вместе с экипажами (5028 моряков-подводников). И такая деятельность не знает сбоев. Мы хорошо понимаем: недостойная память - оскорбление павших. Я потому так горячо говорю, что считаю патриотическое воспитание преданной Родине молодежи важнейшим делом, не меньшим, чем обучение владению оружием.
- Спасибо, Валентин Степанович. Разрешите поздравить вас со знаменательной датой в истории России - 100-летием её славных подводных сил!