* * *
Не стала реже хмуриться,
в день чем-то исторический,
Ивановская улица,
став Социалистической.
Булыжная, похмельная,
являя сущность прежнюю,
тянулась параллельная
с купеческой Разъезжею.
Я рос там, близких радуя,
и в школу, в годы детские,
ходил прямою Правдою,
былою - Кабинетскою.
Светилась жизни гранула,
не зная срыва нервного,
пока война не грянула
в июне сорок первого.
Но выжил в годы грозные,
не знал, что это сбудется.
А в Ленинграде создали
Ивановскую улицу.
Видать, в России городу
нельзя расти без этого…
Прекрасно всё, что молодо.
Сходите. Я советую.
* * *
Разлука ты, разлука,
куда ты забрела?
Запущена из лука
последняя стрела,
и тетиву печально
рукою теребя,
надеюсь: вдруг случайно
достану до тебя.
Хотелось бы - не мимо,
тогда тебе каюк,
чтоб больше мы с любимой
не ведали разлук.
* * *
А мысли так похожи на людей!
Они в мозгу теснятся
ежедневно,
шумят, галдят настойчиво
и гневно…
Попробуй, их вниманьем овладей!
У всех - своё.
Заботы, интерес…
А в сущности -
борьба за справедливость.
Ни дать, ни взять -
сегодняшний СОБЕС,
где очередь распухла
и продлилась
Так как же обеспечить
благодать?
Мозг - не СОБЕС.
Не увеличишь площадь,
и девочек в него добавить проще…
А с мыслями
никак не совладать.
* * *
Кто скачет по небу верхом
в созвездиях Тельца и Овна,
мне проще объяснить стихом,
поскольку проза - многословна.
Копыт мерцает тусклый след,
не в облаках,
на дне колодца…
Тот всадник -
мой полночный бред,
а конь - Фантазией зовется.
Созвездья плачут на ветру.
И хоть бы кто явил им милость!
Грядет рассвет.
А поутру
никак не вспомнить,
что случилось.
* * *
Течет Нева,
величие колонн
отобразив на светлой акварели.
Их некогда поставил де-Томон,
идя во след
Трезини и Растрелли.
Синеет ночь.
Но слышен разговор.
Не угадаешь поздно или рано…
Блестит огромным куполом собор,
прославивший
Огюста Монферрана.
Кваренги - Академия наук,
а Росси - Штаб -
и все неповторимо.
Как будто тени Греции и Рима
пересеклись на набережной вдруг.
Какой непревзойденный демиург
их вместе свел в таинственной менере?
И я шепчу,
словам своим не веря,
- Да русский ли ты город, Петербург?
Над Балтикой роятся облака,
и мысли возникают
о блокаде…
Я в Петербурге
или в Ленинграде?
Но разница теперь невелика!
* * *
Предместье уже затихает
среди одиноких огней,
и в гости луну приглашает,
чтоб ночь пригорюнилась с ней.
Вдали электрический
зайчик искрит,
зацепив провода…
Бежит запоздалый трамвайчик,
неведомо только, куда?
* * *
Совгавань. Сорок пятый,
Декабрь. На бухтах - лед.
Не помню точной даты.
Я - в отпуске! Вперед!
До Ванино б добраться -
превыше всех наград,
Туда, где стройка «Двадцать»
ведет на Ленинград.
Скольжу по бухтам стойко,
стремлением горя.
ГУЛАГовская стройка,
сплошные лагеря.
Но точное названье
народ ей дал, не власть.
«От Вани до Пивани»
она тогда звалась.
Железная дорога,
одно из тех чудес,
что строй, забывший бога,
вручил НКПС.
Дорога - не халтура.
Россия ей горда…
За сутки до Амура
добрался я тогда.
Мне впечатлений сильных
оставил этот путь.
Но, признаюсь, о ссыльных
не думал я ничуть
и понял без усилий
через немалый срок,
что каторга в России
освоила Восток.
* * *
Как много государств,
которых нынче нет.
Названья их звучат,
но, в сущности, - обуза.
Я думаю, что, да,
возможно, был расцвет
не только лишь
в садах Советского Союза.
История сложна.
На ум приходит Рим.
Республика
не раз переживала грозы.
Доселе мы сейчас
о Риме говорим
и любим вспоминать
его метаморфозы.
И все же,
почему случилось Риму пасть?
Была ли при рабах,
действительно, свобода?
Слыхал:
всему виной являлась
только власть,
она оторвалась
от дел и от народа.
Я не жил в Риме том
и слухов не терплю.
Хотелось бы и мне достатка
и покоя.
Но…
На экране - Рим,
и я опять смотрю…
Трагичная судьба.
В ней что-то есть такое…
* * *
Ругают хрущевки.
А все-таки зря!
Не гните, сломаете палку!
Хрущевки -
квартирная наша заря,
конец городской коммуналке.
Теперь это многим
понять не дано.
Заелись.
Привыкли ко благам
и знать не желают,
как жили давно
под красным
обветренным флагом…
А мне не забудется
таборный быт,
навряд ли случался народней…
Но в людях тогда
не копилось обид,
и были они благородней.
Помочь заболевшим старались всегда.
Хватало присмотра и детям,
а если к соседям
стучалась беда,
то все были тронуты этим…
Конечно, случались и срывы резьбы
в процессе горячего спора.
Страдали иные,
что им из избы
нельзя, чтоб не вынести сора…
Ушли коммунальные
те времена.
В отдельном жилье
повсеместно
все копит, и копит, и копит страна.
Добро или зло -
неизвестно…
* * *
А люди верят в чудеса!
Они глядят на небеса
из черной глубины окопов
очами зорких телескопов
и, презирая провода,
всё шлют сигналы в никуда,
всё увеличивают мощь…
Мечта - их ненасытный вождь…
Как хочется
найти себе подобных
в Галактиках,
для связи неудобных…