В память окончания ТОВВМУ

Пожалуй, это - тавтология: стечение обстоятельств не что иное, как игра случая. Сегодня именно стечение обстоятельств - множество бесконечных разговоров, мнений, рассуждений, предложений о реформировании наших Вооруженных Сил побудило меня вспомнить, как жили и о чем думали мои ленинградские сверстники, окончившие школу в июне 1941 года. Тогда не возникало вопросов о возрасте призыва, не существовало понятий контрактной службы, не было отсрочек для тех, кто поступал в гражданские вузы - всех призывали в 18 лет. В армии служили 4 года (или 3, как после войны, - точно не помню), а во флоте - 5. Разумеется, вопросы службы в армии и во флоте обсуждались в мальчишеских кругах школьников еще задолго до окончания школы. Ни у кого не возникало даже мысли, говоря современным языком, «откосить». На все была воля медицинской комиссии.
Для уяснения обстановки, существовавшей в то время, скажу, что все мы, учащиеся, были убеждены, что рано или поздно будет война. Это убеждение поддерживалось всей политикой государства, внедрявшего в сознание населения, что Советский Союз окружен врагами, которые рано или поздно на него нападут, и ему придется обороняться. В ходу был лозунг: «Чужой земли мы не хотим, но ни пяди своей земли не отдадим никому». Имелась песня с текстом: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей - вершка не отдадим». Откровенно говоря, я и сегодня не ощущаю вреда этих слов: вне зависимости от наличия или отсутствия врагов свою Родину полагается любить и при необходимости защищать.
Не знаю, как в других городах, но в Ленинграде, еще до советско-финляндской войны, существовали ВУПы - военно-учебные пункты, где нас, мальчишек-школьников, начиная с 9-го класса, обучали строю, стрельбе, преодолению препятствий, оружейным приемам и другим воинским премудростям. Занятия проходили два (или три, точно не помню) раза в неделю. Все мы были разбиты по отделениям. Два наших десятых класса составляли взвод. Из состава учеников назначались командиры отделений и помощник командира взвода. Взвод выстраивали возле школы (299-й, на Разъезжей ул., д. 5) и вели на ул. Правды, на стадион, которого теперь нет. Там и проходили занятия. Стрелять ходили в тир. У всех были противогазы. Никто из наших родителей по этому поводу не возмущался, скорее, наоборот, считали: нас учат тому, что вполне может пригодиться. В 10-м классе нас в райвоенкомате всех приписали к родам войск и учебным отрядам. Меня, в частности, признали негодным для службы в пехоте и во флоте (плоскостопие) и приписали к летной школе в г. Чите!
Однако на лестничных площадках и в других людных местах мы, мальчишки, на переменах частенько обсуждали проблемы своего дальнейшего обучения, пытались строить планы. Никому не хотелось терять от трех до пяти лет после школы на службу, где многое могло бы забыться. Безусловно, служба являлась существенным препятствием для поступления в гражданские вузы. Скажу лично о себе: мне хотелось поступить в архитектурный институт, чтобы потом строить дома в Ленинграде. Но я знал, что это невозможно и поэтому в марте 1941 г. подал заявление о приеме меня кандидатом для поступления на фортификационный факультет Высшего военно-морского инженерно-строительного училища (ВВМИСУ), которое размещалось на ул. Каляева, д. 22. Оно и теперь существует, правда, не военно-морское и с несколько иным профилем (им. Комаровского). Откровенно говоря, и это было не просто. Конкурс тогда в высшие военные учебные заведения был огромный. В ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского - 17 человек на место, кандидаты принимались только с золотыми аттестатами. В ВВМИСУ - 11 человек на место. Кандидаты не должны были иметь в аттестате более трех четверок, все остальные - пятерки. В ВВМКУ им. М.В. Фрунзе конкурс был примерно таким же. Имеющим тройки поступление в училище не светило.
19 июня 1941 г. в нашей 299-й школе Фрунзенского района был выпускной вечер, а в ночь с 21 на 22 июня началась Великая Отечественная война. Дня через два я получил повестку из училища с предписанием явиться туда 30 июня, «имея при себе» туалетные принадлежности, бритвенный прибор и еще что-то в этом роде. 28 июня в экстренном приказном порядке выехала из Ленинграда моя мать, работавшая воспитательницей в детском саду. Детские сады эвакуировались в глубь России, неизвестно куда. Я остался один в комнате огромной коммунальной квартиры, поскольку отца у меня не было с 1933 года. Мы с мамой жили вдвоем и вдвоем принимали все решения. Теперь мне предстояло принимать решения самому.
30 июня я прибыл в училище. Там уже имелся народ, в основном - ленинградцы. Нас разместили в церкви напротив училища (этой церкви теперь нет, ее снесли после войны), и мы стали там жить в ожидании экзаменов. Днем работали на оборонных работах. Домой нас не отпускали. Об экзаменах не вспоминали. Командование училища, опасаясь, что в связи с войной многие иногородние кандидаты не приедут, объявило дополнительный набор по Ленинграду. Стали принимать и с тройками. Так вместе со мной оказались два моих соученика - Берлин и Бобров. А иногородние все прибывали и прибывали: из Белоруссии, Украины и других мест, где уже велись бои. Кое-кому довелось побывать под бомбежками и обстрелом, даже были раненые, правда, легко. Размещать прибывающих становилось негде. Это использовали мы, ленинградцы, предложив отпускать нас на ночь домой. Начальство вынуждено было пойти на такую меру.
В начале июля, числа 5-го или 6-го, утром, во дворик, находившийся возле входа в церковь, строем привели какую-то роту. Все были в штатской одежде, но постриженные наголо. После команды «Смирно!» роту распустили. Мы кинулись выяснять, откуда их привели и зачем. Выяснилось, что это ребята из училища им Ф.Э. Дзержинского. Они были кандидатами, экзаменов не сдавали, их уже постригли и переодели в робы, но вдруг снова переодели в свою одежду, построили и привели сюда. Зачем - они не знают. Пришлось размещать и их. Набралось, таким образом, человек около 300 - 350. Днем работали. После ужина, на ночь, ленинградцы уходили домой. К 7 час. 30 мин. все прибывали в училище. Кормили хорошо. Об экзаменах молчали. Дисциплину требовали военную - ее в училище наводил начальник строевого отдела полковник Голубятников, перед которым все трепетали.
Тем временем были составлены и объявлены перед строем три списка: № 1, № 2 и № 3. Числа 10 июля строят во дворе список № 3 и куда-то уводят. Оставшиеся с нетерпением ждут: что-то будет? Ожидание продолжается часа полтора. Выясняется, что членов списка № 3 уводили в актовый зал училища, где агитировали их поступать в училище ПВО, находившееся тогда в Стрельне, под Ленинградом. Большинство из них согласились. Среди них - два моих соученика, один из которых (Б. Берлин) впоследствии (в 1943 г.) его окончил, а второй (А. Бобров) каким-то образом оказался в Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова. В тот же день, после обеда, их вновь построили и увели. Больше мы их не видели.
В ВВМИСУ остались только входившие в списки № 1 и № 2 - около 200 человек. Я состоял в списке № 2. Прошло еще два-три дня. Числа 13-го дошла очередь и до нашего списка. Опять всех построили и увели в актовый зал. На сцену забрался командир с нарукавными нашивками капитана 3 ранга и начал рассказывать о том, какое хорошее Высшее военно-морское училище (ТОВВМУ) имеется во Владивостоке и какие прекрасные перспективы сулит оно всем, оканчивающим его. Рассказ длился минут 20 -30. После этого предложено было задавать вопросы. Они не заставили себя долго ждать. Первый вопрос был такой: «А можно поступить в училище ПВО?». Разъяснили: в училище ПВО набор уже закончен. Еще вопросы? «А можно поступить в училище ПВО?». Ответ: «Я только что сказал, что в училище ПВО набор уже закончен. Кроме того, это училище не высшее, а большинство из вас здесь с золотыми аттестатами, вам обязательно надо кончать высшее училище» (только тут я уразумел, как составлялись списки!). Еще вопросы? «А если мы не согласны поступать в это училище, что с нами будет?». Ответ: «Я вам очень рекомендую поступать в ТОВВМУ. Но, если вы не согласны, то ленинградцы будут направлены в свои райвоенкоматы по месту жительства, а иногородних направят в распоряжение горвоенкомата, на его усмотрение». Еще вопросы? Вопросов больше не было. Было указание: завтра, к 9 часам утра представить рапорт с просьбой о зачислении курсантом ТОВВМУ (без экзаменов!). Вечером ленинградцы, как всегда, были отпущены домой. Нам предстояло принять решение. Я принимал его совершенно самостоятельно. В сущности, выбора у меня не было: или я подаю рапорт о зачислении меня в ТОВВМУ, или меня отправляют в райвоенкомат, где уже готовы (я не сомневался) документы о направлении меня в авиашколу в Читу. Чита и Владивосток тогда находились для меня, примерно, на одинаковом расстоянии от Ленинграда. В Чите была авиашкола (среднее учебное заведение), а во Владивостоке - высшее военно-морское училище. Военно-морское, как и ВВМИСУ! Я очень хорошо помнил, что в военкомате у меня стояло: флот - негоден. А тут - флот? В принципе я уже принял решение, но рапорт еще не написал. Утром, в 8 час. 30 мин. все собрались около церкви. Выяснилось, что никто еще не написал. Пообсуждали. Посомневались. Хотя у большинства особых причин для сомнений не было. В 8 час. 55 мин. все дружно сели, написали и отдали. Числа 15-го ленинградцев отпустили домой с ночевками - на сборы и прощания. 18 июля все члены списка № 2 - 140 человек из ВВМИСУ, ВВМИУ им Ф.Э. Дзержинского и даже кто-то из ВВМКУ им. М. В. Фрунзе убыли в Москву, а оттуда 20 июля - во Владивосток, куда прибыли 4 августа 1941 г. В тот же день все были зачислены курсантами первого курса (приказ № 148).

 

После 18 июля в ВВМИСУ остались только члены списка № 1. Их было совсем немного. Сорок с лишком лет спустя совершенно случайно (как обычно бывает), в поезде Ленинград - Севастополь, мне попался попутчик, состоявший тогда в списке № 1. Оказывается, в этот список, в основном, были включены спортсмены-разрядники. Главное внимание уделялось плаванию, так как по этому виду спорта ВВМИСУ держало тогда первенство по ВВМУЗам. Все эти мальчики хлебнули лиха, переправляясь вместе с курсантами других училищ через Ладогу на Большую землю. Впрочем, в те годы лиха хватило на всех.
Итак, с 4 августа 1941 г. мы официально стали курсантами первого курса Тихоокеанского высшего военно-морского училища. На Западе полным ходом шла война. Первый выпуск уже состоялся. Выпускные экзамены прошли с 3 февраля по 18 марта. Выпускникам было присвоено воинское звание мичман, и они в качестве «корабельных курсантов» разъехались для стажировки на корабли и в части. 50 человек убыли на Балтику. Мы их в училище уже не застали. Те, кто проходил стажировку на Тихоокеанском флоте и Амурской флотилии, были возвращены во Владивосток, и 24 июня 1941 года во Владивостокском доме офицеров состоялся их выпуск. Всего было выпущено 222 лейтенанта, из которых на Тихом океане остались только 60. 162 разъехались на фронты, 102 из них сразу попали на Балтику, в дополнение к тем 50, которые уехали в марте. Эти цифры довелось узнать позже. В частности, в 1991 году, к 50-му выпуску офицеров флота, в ТОВВМУ им. С. О. Макарова была издана брошюра, рассказывающая об истории училища, где приводились некоторые из этих цифр.
Я не собираюсь описывать обстановку, в которой проходило наше обучение. Скажу только, что учили нас хорошо, насколько это было возможно в условиях военного времени. Весь Тихоокеанский флот, включая училище, все годы войны находился в боевой готовности.
24 октября в училище были прекращены плановые занятия и начато обучение по двухсотчасовой программе подготовки командиров сухопутных взводов. В конце октября был осуществлен выпуск (без государственных экзаменов) курсантов 4-го курса (второй выпуск) с присвоением им лейтенантских званий. 6 ноября 1941 года, в самый канун Октябрьского праздника, в Сибирский военный округ на формирование морских бригад убыли 140 лейтенантов второго выпуска, 98 главных старшин - курсантов 2-го курса и 99 старшин 1 статьи - первокурсников. Среди последних больше было тех, кто приехал в августе из Ленинграда (92 человека). Всем им присвоили воинские звания к 1 ноября. По каким принципам отбирались эти люди, доселе для нас остается тайной. Кто-то из моих друзей-однокашников сказал, что «методом тыка». Думаю, что он прав. Во всяком случае это не были «добровольцы», как сказано в некоторых источниках, поскольку добровольцами тогда были все. Точно знаю, что ленинградцы (и я в том числе) после 6 ноября индивидуально, чтобы не обвинили в групповщине, которая тогда каралась, подавали по команде рапорты с просьбой направить на фронт. Их поочередно вызывал военный комиссар училища бригадный комиссар А.С. Алексашев, мирно беседовал. Однако нередко дело кончалось угрозой отдать под военный трибунал за нежелание учиться. Постепенно все вошло в свою колею, чему в значительной степени способствовали письма, получаемые от друзей, уехавших из училища.
Так или иначе, 29 марта 1945 года состоялся и наш, пятый, выпуск. Из первоначально зачисленных 268 человек было выпущено 124, в том числе 11 человек не из нашего набора, вернувшихся с фронта после ранения. Троим из них было присвоено звание старших лейтенантов. Все выпускники, за исключением одного, были оставлены на Тихоокеанском флоте и в августе 1945 года участвовали в войне с Японией. Несколько человек были тяжело ранены, а четверо погибли, в том числе двое - при высадке десанта на остров Шумшу.
В период обучения в училище и после его окончания иногда приходилось слышать о том, что все мы попали в училище случайно, что в 1941 году был приказ о его расформировании и что только начавшаяся война помешала этому. Всем нам казалось странным наличие такого приказа, тем более, что в это время Народным комиссаром ВМФ был Н.Г. Кузнецов, который до этого командовал Тихоокеанским флотом и, как нам неоднократно говорили, в 1937 году в немалой степени способствовал созданию 3-го военно-морского училища (будущего ТОВВМУ). С другой стороны, нам казалось не менее странным экстренное отправление (с началом войны!) с Запада на Восток 140 курсантов, большинство из которых через три месяца уехали на фронт. А слухи... Мало ли какие бывают слухи. Нас учили, что достоверность всякой информации следует проверять.
И вот наконец-то это удалось. Да, приказ такой действительно был, НК ВМФ № 0261 от 3 апреля 1941 года. Он содержал 5 пунктов.
1. Для подготовки командиров торпедных катеров, бронекатеров и малых охотников за подводными лодками открыть с осени 1941 г. на базе Тихоокеанского ВВМУ училище командиров катеров ВМФ (в количестве 300 человек).
2. Оканчивающим училище присвоить воинское звание - мичман.
3. Училище командиров катеров подчинить начальнику
ВМУЗов.
4. Срок обучения - 1 год.
5. а) К 1 октября 1941 г. Тихоокеанское ВВМУ расформировать;
б) В текущем году приема в училище не производить.
Отсюда следует многое. В частности и то, что начало войны в 1941 г. никак не ожидалось. Но 22 июня она началась, а 23 июня появился приказ НК ВМФ № 0527, отменяющий приказ № 0261, и мы срочно были отправлены на ТОФ, поскольку «в текущем году» прием в училище не предполагался.
Мы, выпускники ТОВВМУ 5-го выпуска, с благодарностью вспоминаем годы, проведенные там, ту прекрасную школу, которую прошли благодаря опытным и чутким командирам и преподавателям и которая впоследствии большинству из нас дала возможность долгие годы служить на благо своему Отечеству. Естественно, мы не отказывались от денег, которые нам платили, но свое материальное благополучие мы никогда не ставили на первый план. Такое уж у нас было воспитание и, думается мне, ничего плохого в нем нет.
Нас порадовали предложения с «круглого стола», проведенного Объединенным Советом ветеранов войны и военно-морской службы, приведенные в статье «Кому будешь верить?..» («Морская газета» от 22.02.2006,
№ 9-10, выпуск «Флот»), и мы полностью присоединяемся к ним. Конечно, стоит хорошо подумать, кого и чему нужно конкретно учить для службы в военно-морском флоте, может быть есть смысл иметь годичные курсы командиров малых кораблей (контрактников). Однако, очевидно, что все молодое поколение (начиная с дошкольного возраста) следует воспитывать в духе любви, уважения и преданности своему Отечеству. Вся национальная идея России, о которой так часто говорят, в этом и состоит. Невозможно целеустремленное движение без ориентиров. А самым главным ориентиром всегда был моральный дух народа. Именно он позволял осуществлять созидательную, а не разрушительную деятельность. Ответственность за воспитание граждан должна лежать на государстве так же, как ответственность за воспитание детей прежде всего должна лежать на родителях, на семье, а уже потом на воспитателях детских садов, учителях школ. преподавателях вузов и военачальниках разных рангов - от командиров отделений до командующих армиями и даже выше. Только надлежащее воспитание, даже не обучение, а именно воспитание, может позволить государству обрести силу. Государство обязано быть сильным. Вспомним историю: сильных мало кто любил, но все остерегались. Увы, такова правда, которой следует смотреть в глаза.