Конец августа. Теплый солнечный день. Как приятно офицеру флота запаса, будучи на огородном участке, отобедав, вытянуться  на кровати под навесом от солнца. Кровь отхлынула от головы. Лёгкая физическая усталость разлилась по всему телу. В приятной прохладе, под пение птах ветеран флота начал проваливаться в объятия Морфея.
- Петрович! Иди, посыплю соль на рану, - эти слова произнёс мой сосед по фазенде. Расшифровка сказанного означала, что он вернулся с рыбалки, и она была очень удачной. В те дни, когда рыбалка была неудачной, он, обычно молча, тихо и незаметно, принимался за огородные работы.
«Вставать-не вставать, вставать-не вставать?» - сквозь сладкую дрёму мелькало в голове. Наконец, любопытство взяло верх…
Сосед высыпал на траву рыбу из садка.
- Ух ты! Ни фига себе! - невольно вырвалось у меня. Передо мной лежала большая куча рыбы, наверное, килограммов пятнадцать. Причём, путёвой рыбы. А сорной, типа ершей да мелкого окуня, было очень мало. Лежали лещи с бронзовым отливом, крупные окуни и плотва.
- А где стоял? - спросил я.
- Да как обычно, между Обручевым и вышками, - ответил он. - Я бы еще постоял, но ветер усилился, волна, - действительно, он, снимая сапоги, выливал из них воду, да и сам был по пояс мокрый. - Но ты иди, - продолжал сосед. - Пока соберешься, пройдет время, а к вечеру, сам знаешь, ветер стихает.
Сон как ветром сдуло. Перед глазами запрыгали поплавки, уходящие под воду. Острое желание рыбалки захлестнуло меня. Смущали лишь мокрые штаны соседа да выливаемая из сапог вода. «Схожу-ка, -  подумалось, - я на берег, на рекогносцировку».
Залив встретил меня сильным западным ветром. Волнение моря не менее четырех-пяти баллов. Пенящиеся белые верхушки волн, срываясь одна за другой, создавали видимость бегущих белых барашков.
Образовались два внутренних голоса. Один - Оптимист, второй - Пессимист. Оптимист нашёптывал:
- Не дрейфь, будь мужчиной. Да и сосед прав: к вечеру ветер стихнет, и обратно вернёшься почти в штиль.
- Ну куда? - в другое ухо нашёптывал Пессимист. - Куда тебя несёт? Мы, пока дойдём до заданной точки, вымокнем до нитки.
Внимательно выслушав обоих советчиков, начал работать над выработкой решения. Действительно, прав тот и другой. Но, во-первых, куча рыбы соседа не давала покоя. А, во-вторых, ветер этого направления, как правило, к вечеру стихал.
- Так! - скомандовал я своим консультантам. - Решение принято! Идём на путину. Теперь надо не рассуждать о том, идти или не идти, а думать о том, как лучше выполнить поставленную задачу.
И, действительно: по опыту многолетней службы на флоте, хорошо знаю, что отменить принятое решение, особенно, если оно обрело форму приказа, для офицера, очень и очень проблематично, практически невозможно. Гораздо легче научить черепаху бегать стометровку быстрее зайца.
Через час экипаж к «походу и рыбалке» был готов. Запас червей  пополнен, удочки проверены, лодка накачана, на травлю воздуха проверена.
Выйдя на берег и внимательно оглядев залив, определил, что ветер и волнение были такой же силы и направления, как и час назад.
- Командир, а может быть, вернёмся, - тоскливо заныл Пессимист, - а?
- Ну ты глянь на него! - возмутился Оптимист. - Ведь сказано же, что решение принято…
От берега лодка отошла легко и уверенно. Но через сотню-другую метров вёсла то глубоко зарывались в волну, то взмахивали по воздуху над ней. И лодка стала рыскать из стороны в сторону. Брызги стали всё чаще и больше попадать в неё.
Наконец подошли к точке поворота на заданный курс. А это означало, что ветер станет дуть почти в корму, и плыть будем также почти по течению.
Вскоре лодка доставила командира и его консультантов в заданную точку. Однако из-за сильного течения и ветра якорь долго не мог забрать. Наконец дрейф плавсредства прекратился. Выставлена глубина и заброшена первая удочка. Рыбак только протянул руку за второй удочкой, как увидел, что поплавок у первой лёг и стал покачиваться в такт волне.
- «Неужели неправильно выставил глубину, - мелькнуло в голове, - или такая быстрая поклёвка леща?» Рыбак замер в томительном ожидании…
И тут поплавок, слегка приподнявшись, в тот же момент пошёл на потоп. Мгновенная подсечка. Но что это, зацеп? Удилище, изогнувшись в дугу, замерло. Затем нехотя стало повиноваться. Перехват левой рукой лески. И вскоре крупный лещ вначале лёг на бок, а затем, глотнув воздух, всё быстрее пошёл к лодке. А вскоре, благодаря подхвату, он уже трепыхался на дне лодки. «Не меньше, чем у соседа, - мелькнула мысль. - Килограмма на полтора». От волнения руки так дрожали, что долго не мог поправить обсосанного червя.
Снова заброшена удочка. Через несколько минут результат такой же. Пошла интенсивная рыбалка. Крупные окуни чередовались с лещами.
- Ну, что я говорил! - торжествовал Оптимист.
- Да, рыба - это хорошо, но ты на залив глаз положи, - возразил Пессимист.
Да, по заливу уже бегали не отдельные молодые барашки, а целые отары взрослых баранов. Да и в лодку раз за разом каждая новая волна добавляла всё больше воды. Не сильно помогал и ковш, которым капитан судна, будучи уже по пояс мокрым, вычерпывал воду.
Клёв по-прежнему был очень интенсивным. Однако рыбак всё чаще и чаще поглядывал по сторонам. Ветер, вопреки прогнозам моим и соседа, не утихал, а становился всё сильнее и сильнее, а солнце клонилось к горизонту всё ниже и ниже. Интерес к рыбалке стал быстро пропадать. Рыба из садка выскакивала и плавала по лодке, а некоторая, наиболее ушлая, изловчившись, перепрыгивала за борт и уходила на свободу. Но было уже не до неё. Смотаны запутавшиеся удочки.
- По местам стоять! С якоря сниматься! - скомандовал сам себе рыбак.
Быстро выполнив эту команду, наспех вычерпав воду, собрав не успевшую выпрыгнуть рыбу, налег на вёсла. Но перед этим были взяты пеленги на форт Обручев и на вышки на форту Шанц. Сделав три сотни гребков, командир судна заново измерил пеленги. И… о, боже! Пеленги по ориентирам менялись в другую сторону. А это означало, несмотря на старания и усилия командира, его корабль сносило на курс противоположный заданному. То есть ветер и течение были гораздо сильнее потуг мореплавателя.
Что делать? К месту выхода на рыбалку не выгрести. Хорошо, что дул западнячок и сносило меня не в сторону моря, а на дамбу. Нужно было разворачиваться. Но как это сделать? Волна крутая. А если при развороте не успею совершить манёвр и стану бортом к волне… то оверкиль?
Однако другого выхода не было. Надо разворачиваться. Вспомнились занятия по гребле на шлюпочной базе, обучение быстрым сменам курсов. Сосредоточился, и... - правое «навались», левое «табань». Лодка быстро совершила манёвр. И уже после разворота новая волна высоко подбросила  судно. Но было уже поздно. Вздох облегчения вырвался из моей груди. Мы пошли по течению.
А уже стало темнеть. Было два варианта. Или плыть по воле волн и причаливать к дамбе, что будет далеко от фазенды, или незначительно изменить курс и выйти на берег гораздо ближе. Но местом причаливания было городское кладбище. Посоветовавшись с консультантами, принял второе решение.
Скорректировав курс, лодка вскоре ткнулась носом в берег. По уму, надо было вытащить её на траву, просушить, уложить в мешок, затем собрать снасти, добычу и убираться восвояси. Но было не до этого.
Кое-как смотав удочки, взвалив на горб лодку, взяв в руки садок с рыбой и вёсла, я начал движение в глубь кладбища. Надо было пройти всю ширину его для того, чтобы выбраться на дорогу. Восходящая луна тускло освещала надгробные плиты и изображёния на них. Мурашки побежали по коже. Но идти нужно. Потихоньку, шаг за шагом я продвигался между надгробными ограждениями.
И вдруг кто-то схватил сзади за лодку. Душа ушла в пятки. Сердце бешено заколотилось. Вспомнилась бабушка Варя, пытавшаяся научить меня молитвам на различные случаи жизни. Однако я оказался плохим учеником и, кроме умения креститься, ничего не успел. Я стал усиленно креститься и повторять слова на ходу придуманной «самопальной» молитвы: «Господи! Спаси, сохрани, пронеси и помилуй». Эти слова я неустанно повторял, как та птичка с красивыми разноцветными перьями. Однако лодку не отпускали. Пытаясь преодолеть ужас, охвативший меня, я стал оглядываться назад и тут увидел, что это моя якорь-цепь, распутавшись, зацепилась за ограждение одной из могил. Потихоньку пятясь назад, освободив верёвку, продолжил свой переход по кладбищу. Каждый шаг молотом отдавался в ушах.
И вдруг впереди меня, в кустах среди могил, мелькнуло что-то тёмное, таинственное. Нечистая сила? Ноги, став ватными, начали подкашиваться. За первым тёмным существом мелькнуло второе, сверкнув глазами. На дыбы поднялись все волосы. Рыбак обессиленно опустился на колени.
Опять началось неистовое крещение и повторение «самопальной» молитвы. И тут за двумя темными существами появилось что-то белое. Оно замерло передо мной в нескольких шагах. Час от часу становилось не легче.
- Командир! А может быть, это… - прошептал сжавшийся от страха Оптимист.
- Да нет! Не может быть! - шепнул Пессимист.
А командир возьми да и произнеси осипшим голосом:
- Дик?!
Белое существо, вильнув хвостом, стало приближаться в свете луны. Узнал Дика.
- Дик?! - более уверенно, но ещё не до конца веря в свалившуюся удачу, произнёс я. Собака подбежала и, ласково виляя хвостом, ткнулась в меня мордой.
Дик - это собака-бомж. Обитает он на наших огородных участках. Я часто его подкармливаю. Поэтому мы с ним большие друзья. А в свободное от огородных дел время Дик во главе других собак-бомжей подшакаливает на кладбище. Известно, что это то место, где ежедневно бывают люди. И не только бывают, но и приносят с собой продукты. То похороны, то девять дней, то сороковины по усопшему. И каждый раз все эти мероприятия заканчиваются по русскому обычаю выпивкой.
Но Дик с компаньонами никогда поначалу не лезет на рожон. Он сидит неподалеку и терпеливо ожидает, когда каждому участнику поднесут по третьему стопарику. Вот именно после него раскрывается всё шире и так широкая русская душа. Именно после него становятся всё теплее и нежнее слова об усопшем. А повлажневшие глаза замечают и братьев меньших, которые этого момента ждут с нетерпением и смело подходят к людям. А те, в свою очередь, ласково поглаживают их и угощают вкусными бутербродами…
По-прежнему стоя на коленях, я гладил Дика и целовал его в морду. И тут не скупая мужская слеза, а обильные слёзы потекли из моих глаз. Дик тихо скулил, вилял хвостом и слизывал их с моих щёк. Я же всхлипывал, прижимаясь к нему. И тут меня осенило: это же Всевышний, услышав мои, пусть хоть самостоятельно наспех сочинённые, но всё-таки молитвы. Послал эту божью тварь мне на выручку.
- Дик, Дикуля, Дикулечка! Ты же все ходы и выходы здесь знаешь. Давай, выводи на дорогу, а то я совсем заблудился, давай, родной, двигай.
Дик покорно развернулся и уверенно двинулся вперёд. Я за ним, а за мной - чёрные собаки.
Страх, хоть и недалеко, но стал отступать. Вскоре вышли на дорогу. Радости в душе не было границ. Спрятав лодку по другую сторону дороги, я обозначил веткой её местонахождение. Затем, подхватив пойманную рыбу, с высокого старта рванул к фазенде за машиной.
Никогда в жизни я так быстро не бегал. Ни в школе на соревнованиях, ни на воинской службе при сдаче норм военно-спортивного комплекса. Дик с сопровождавшей его свитой вначале держались рядом со мной. Затем стали заметно отставать.
Достигнув фазенды, я включил двигатель для прогрева. И уже потом, запыхавшись, подбежала свора собак. В знак глубокой благодарности за оказанную мне помощь я поделил между ними мой продовольственный паёк…
На другой день лодка была вымыта, просушена, обсыпана тальком, законсервирована. На вопрос супруги о том, почему так рано закончен рыбацкий сезон, я ответил:
- Скоро задуют сильные ветра, поднимутся шторма. Давление будет часто меняться, а рыба этого не любит. Да и огороду необходимо уделить больше внимания. Не за горами осенне-полевые работы. Так что не до рыбалки…
Путина в том году была закончена. Но ещё часто и длительное время я просыпался в холодном поту от собственного крика, видя кошмарные сны с летающими гробами и надгробиями…
Капитан 2 ранга запаса
Н. ОРЛОВ.