Охота

Звонок оперативного дежурного поднял меня среди ночи: над Камчаткой - нарушитель воздушного пространства! Движется вдоль побережья.
- Товарищ командующий! Высылаю машину!
Я отказался от служебной машины - жил на горе, рядом со штабом флота, и потому спустился по склону напрямик. Так что пока южнокорейский «боинг» летел над Камчаткой и пересекал Охотское море, мы на КП флота чётко отслеживали его полёт. Я приказал сыграть на кораблях тревогу всем зенитным средствам. Даже на Курильской гряде (у нас там тоже корабли были) - думали, он через Курилы выходить будет. Если бы не сработали лётчики ПВО, мы бы срубили нарушителя противовоздушными средствами флота. Рука бы не дрогнула... Но обошлось без нашего вмешательства.
Самолёт, сбитый в воздушном пространстве СССР, планируя с большой высоты, упал в море вне наших территориальных вод. Я звоню на Сахалин: «Немедленно засечь место!» Всё, говорю, мужики, Третьяк (главком войск ПВО страны. - Н. Ч.) своё дело сделал, теперь ему ордена, а мы будем уродоваться, как не знаю что. Стал отдавать распоряжения, какие корабли выслать к месту падения. Прежде всего - ракетные катера с Сахалина, потом сторожевики и спасатель из Совгавани... Знал: сейчас на нас сядут верхом, и не ошибся. Буквально через двенадцать минут звонок правительственной «вертушки»:
- Сейчас с вами будет говорить министр обороны! Никуда не отходите! Будьте на связи!
В трубке голос Устинова:
- Здравствуй, Сидоров! Ты где?
- Нахожусь на КП, товарищ министр обороны.
- Ты уже в курсе? Так вот, слушай, Сидоров... Я сейчас от Юрия Владимировича (Андропова. -
Н.Ч.). Дело очень серьёзное. Надо немедленно поднять самолёт. И не допустить ни в коем случае, чтобы «боинг» подняли американцы. Не видно там американцев?
- Ещё не видно. Но мне уже докладывали, что в течение часа они появятся. Наш ракетный катер уже там.
- Слушай, Сидоров, самое главное - «чёрные ящики». Ты скажи, когда ты их поднимешь?
Я думаю: «Ничего себе! Там глубины до 900 метров. Да ещё обнаружить самолёт на грунте надо!»
- Товарищ министр, «боинг» ещё найти надо. У нас средств поиска глубже трёхсот метров нет.
- Я понял, ты ещё сам не знаешь - поднимешь или нет. Так вот имей в виду, если американцы поднимут его раньше нас, не только тебе, мне не поздоровится! Ты меня понял? Оставляй зама и немедленно вылетай на Сахалин. Сам руководи поиском!
- Есть...
Задача, поставленная морякам, являла классический пример поиска иголки в стогу сена. Место падения самолёта было засечено с помощью береговой радиолокационной станции,но любой радар даёт некую погрешность как по дальности, так и по азимуту. Чем дальше расстояние до цели, тем обширнее район, в котором находится искомая точка. И когда геодезисты-топографы, присланные по приказу адмирала Сидорова на сахалинскую РЛС, нанесли на карту район поиска, то у них получился усечённый клин длиной в двадцать километров и шириной в основании в восемь с половиной.
- Я взял за базу середину этого района как наиболее вероятное место, - рассказывает Сидоров. - И велел рыболовецким судам, которые мне дали в помощь, вести траление вправо и влево от назначенной оси. Ширина захвата трала - 16-20 метров. Все сейнера я разбил на четыре группы, и пошли они, сердечные, пахать Тихий океан. Выучка у рыбаков отменная, строй держали как по линейке, шли с небольшим перекрытием галсов друг друга. Через каждые шесть миль выбирали сети. А выбор трала у рыбаков дело тяжёлое. Но Родина сказала «надо!», и мужики работали на совесть. Через какое-то время в сети стали попадаться листки бумаги с иероглифами, обрывки журналов, магнитофонных лент, клочья материи, потом - часть человеческого плеча... Тогда мы резко сузили район поиска. Но в нём уже находились десятки кораблей. Двенадцать моих, шесть американских фрегатов, корвет, потом американский ракетный крейсер подвалил, пять японских кораблей, из них два поисковых судна, белые, как лебеди, с мощными антеннами, с суперэлектронной аппаратурой, стали на якоря... Я как посмотрел на них - сердце заныло. А мы-то с чем пришли?! У нас же, чёрт побери, кроме... А, лучше не расстраиваться!.. Ясно, что с такой техникой они раньше нас всё найдут и поднимут. Потом объясняй Устинову, что у нас то не так, того нет...
Сорок восемь кораблей толкутся на крохотном пятачке, мешают друг другу. Тут и столкнуться, и навалиться могут, и международные инциденты спровоцировать... Стою я на мостике, смотрю на всю эту бестолковую толчею и думаю: что делать?
И вот тут один офицер разведки подаёт толковую мысль. По американским данным, на «чёрных ящиках» были установлены пинчеры - звукогенераторы, которые при попадании в морскую воду начинают излучать звуковые сигналы, по ним-то их и обнаруживает гидроакустическая аппаратура поискового корабля. Частоты, на которых должны работать пинчеры, нам сообщили.
Звоню я во Владивосток своему другу, начальнику филиала одного из оборонных институтов, и прошу: «Сделай-ка ты мне два акустических маячка,чтоб работали около трёх суток на таких-то частотах. И чтоб никто не знал об этом деле!» Когда всё было готово, прислал за ними своего порученца, капитана 2 ранга. Тот уложил приборы в свой чемодан и отправился в Совгавань. Оттуда на борту гидрографического судна вышел на Южный Сахалин, в Корсаков. Порученец имел указание, в какое время и где сбросить в воду маячки. При этом он и сам не знал, что сбрасывает. Всё это он проделал на траверзе острова Монерон и вернулся в базу. Чтобы проверить, как работают пинчеры, я послал к мысу дизельную подводную лодку, а затем и атомную. Американцы тоже прислали свой атомоход, тот ходит под водой, выслушивает сигналы пинчеров. Да куда там, шум от кораблей и судов в районе падения стоит такой, что кроме гребных винтов ничего не слышно. А нам в помощь - мы его еле-еле выбили - подошло судно нефтегазоразведки «Мирчинг», голландской постройки, с великолепным навигационным комплексом, с подводными телекамерами на борту, способными работать на глубине в триста метров. При его помощи и удалось найти основную массу обломков «боинга», то есть фактическое место падения. Но нельзя ничего поднимать, так как мы сразу же привлекли бы внимание американцев. Их вертолёты у меня над головой так и висели. Приходилось маскироваться, я свои адмиральские погоны под синей курткой прятал.
Жду, когда наши «подсадные утки» выманят конкурентов к Монерону. Час проходит, другой, пятый... Пока никакой реакции. Неужели не сработает? Время идёт, «великая армада» толчётся всё на том же пятачке... Спускаюсь в кают-компанию на обед. Только принялся за первое блюдо, вдруг в дверях появляется капитан
2 ранга, офицер разведки и смотрит на меня более чем выразительно. Выхожу в коридор.
- Что?!
- Товарищ адмирал, американский эсминец «Бретфорд» и один из фрегатов резко развернулись и быстро пошли к Монерону. В радиосети большое оживление.
- Клюнули!
Но потирать руки было ещё рано. Образовал три ложных поисковых группы, чтоб тралили в разных местах и создавали видимость, что мы до сих пор ищем обломки. Вскоре к Монерону пошли крейсер УРО с флагманом на борту, три японских сторожевика, другие фрегаты. А до мыса - худо-бедно 28 миль, свыше полусотни километров. Я тоже послал туда один из кораблей. Доносят: «Американцы ведут интенсивные водолазные спуски». А глубина там - 850 метров. Ну, ищите, ребята... А они уже по всему миру раструбили: обнаружено место падения южнокорейского самолёта, вот-вот будут подняты «чёрные ящики».
Мы же тем временем поднимаем куски фюзеляжа, крыльев, турбин. Все детали доставляли на Сахалин - там, на плацу пограничной бригады, инженеры расчертили на асфальте контуры «боинга» в натуральную величину и стали выкладывать на нём все находки. Этим занималась комиссия экспертов, которая прилетела из Москвы, во главе с генерал-лейтенантом из Генштаба. В неё же входили специалисты Аэрофлота, Минавиапрома... Всего двадцать один человек.
Ну а мы тем временем продолжали свою работу. «Мирчинг» встал точно над местом самой большой груды обломков. Под килем сто сорок метров. Надо спускать водолаза-глубоководника. Но заминка - водолазы не готовы, им на полноценную подготовку надо не менее трёх суток. Где взять такое время?
А американцы в ложном районе вовсю шуруют. У них уже даже вертолёт там в воду упал. Начальник разведки докладывает мне: получено сообщение, что завтра в 11 часов на борту ракетного крейсера США флагман собирает аккредитованных журналистов, чтобы продемонстрировать им подъём «чёрных ящиков».
В чём дело? «Боинг» же под нами. Какие ящики они собираются демонстрировать? Что им стоит изготовить макеты авторегистраторов, записать на них нужную информацию -это совсем нетрудно при должном профессионализме, - а потом предъявить ИКАО и нам? Надо опередить этот брифинг во что бы то ни стало!
«Мирчинг» всё же спустил водолаза. С лампой и телемонитором он обследовал остатки самолёта.
Специалисты-авиаторы следили за ним по экрану и давали приказания - это бери, это не трогай. Отобранные детали водолаз откладывал в мешок из металлической сетки. «Боинг» лежал на крутом склоне, обрывавшемся в бездну. Просто чудо, что он не угодил за не доступную для водолазов отметку.
Я хотел сам высадиться на «Мирчинг», но погода была очень свежей, развело волну, можно было навалиться на судно, решили не рисковать. Вернулся на плавбазу, и тут меня вызывают к буквопечатающему аппарату спецсвязи. На линии первый заместитель главкома ВМФ адмирал флота Николай Иванович Смирнов. Читаю: «Знаете ли вы, что завтра у Монерона, как объявили японцы, американцы будут поднимать «чёрные ящики»?» «Да, знаю». «Тогда ваши действия, Владимир Васильевич, совершенно непонятны. Почему вы торчите в своём районе?»
Мне очень не хотелось разглашать по связи нашу уловку. Попробовал объясниться намёками: «Товарищ адмирал флота, всё идёт по плану. Эту акцию я сам спланировал. Прошу иметь это в виду. У Монерона - пустое место. Мы находимся в истинной точке». «Я вас не понял. Что за ересь вы несёте?! Вы что, американцев за дураков держите?!»
Я разозлился и передаю почти всё как есть:
«Американцы работают на выставленных мною ловушках».
Пауза. Затем пошёл текст:
«Я передаю вам приказание главнокомандующего: оставьте у «Мирчинга» своего заместителя, а самому немедленно сняться с якоря и следовать к американцам со всеми оставшимися кораблями. Ходите там, шумите, мешайте поднимать «чёрные ящики», если сами не можете этого сделать!» «Николай Иванович! Я ещё раз с полной ответственностью докладываю вам, что никаких «чёрных ящиков» там нет!» «Адмирал Сидоров! Это приказание главнокомандующего! Вы несерьёзно относитесь к делу. Вы не отдаёте себе отчёта, что будет, если американцы поднимут «ящики» первыми! Конец связи!»
Что делать? Спустился вниз в боевой информационный пост, оценил обстановку, просчитываю варианты. Ясно, что мы на верном пути. В любой момент водолаз может найти эти чёртовы «ящики». Часа через три ко мне спускается начальник экспедиции контр-адмирал Аполлонов:
- Товарищ адмирал, меня только что запрашивал оперативный ВМФ о том, где мы находимся. Он просил передать вам, чтобы вы немедленно снимались и шли к Монерону. Сам же пошёл докладывать Главнокомандующему.
- Понял.
Я собрал офицеров штаба, поставил им задачу идти с отрядом в двадцать вымпелов к Монерону.
- А ты как же? - спрашивает Аполлонов.
- А мы с двумя кораблями и «Мирчингом» будем здесь.
На мою беду, в проходе за дверью стоял оперуполномоченный КГБ и всё слышал. Он немедленно побежал к себе и по своим каналам простучал, что комфлота Сидоров на приказание главкома ответил то-то и так-то.
А мы в этот момент уже приступили к самому ответственному этапу нашей работы. Переставляем «Мирчинг» в места вероятных находок. Как раз пошли самые интересные детали, одна за другой... Связь с водолазом прекрасная. В напряжённой работе прошла ночь.
Рано утром меня вызывают к аппарату. Запрашивает лично Главком: «Где вы находитесь?» Докладываю, что послал корабли к Монерону. «Я спрашиваю, где находитесь лично вы?» По тону вопроса чувствую, что он всё знает. «Товарищ Главнокомандующий, я нахожусь на прежнем месте. Даю последние указания по подъёму деталей самолёта». «Немедленно исполнять моё приказание!!! Если не убудете в назначенный район, я отстраню вас от должности!! Вы совершенно не представляете себе степень государственной важности порученного вам дела!!»
В этот драматический момент, как в спектакле, заходит в рубку контр-адмирал Аполлонов и протягивает мне какой-то листок. Я отмахиваюсь: не до бумажек, мол, сейчас! Вдруг читаю краем глаза строчки: «Товарищ командующий! С «Мирчинга» только что доложили, что обнаружен первый «чёрный ящик».
Что я испытал - словами не передать. Но собрался и отбиваю очередной ответ в Москву: «Выполняю ваше приказание, убываю в район Монерона. Одновременно прошу доложить министру обороны, что «Мирчинг» обнаружил первый «чёрный ящик». Пауза. «Повторите!» «Повторяю, «Мирчинг» обнаружил первый «чёрный ящик». «Как обнаружил? Где обнаружил?»
На языке так и вертелось: «Да на дне, тратьтарарать!». Но сдержался. А в это время мне сообщают, что водолаз положил «ящик» в корзину и начат подъём. Ну, я немного предвосхитил событие: «Докладываю: первый «чёрный ящик» уже находится на борту «Мирчинга». «А где второй?» «Второй ищут. Как только обнаружат, сразу же донесу. Разрешите убывать к Монерону?»
И молчание. Надолго. Потом Главкома сменил у аппарата его первый зам Смирнов. Обращаюсь к нему: «Товарищ адмирал флота, я так и не понял - руководить ли поиском второго «ящика» или следовать к Монерону?»
Николай Иванович был, как всегда, оригинален: «Владимир Васильевич, прекратите задавать глупые вопросы! Немедленно ищите второй!»
А что делать с первым? Приказал поместить его в дистиллированную воду. Потом запросил химиков Дальневосточного научного центра, в какой жидкости хранить найденный прибор. Но это уже детали... Вскоре был найден и второй «чёрный ящик».
Благодаря самоотверженности моряков-тихоокеанцев и гражданскому мужеству адмирала Сидорова страна сохранила своё реноме настолько, насколько это было возможно в той ситуации. Расшифровка записей бортовых регистраторов злосчастного южнокорейского «боинга», использованного в качестве разведывательного средства, показала обоснованность контрдоводов советской стороны. Во время своего визита в Сеул президент России передал «чёрные ящики» правительству Южной Кореи. Там они и пребывают сейчас как мрачные реликвии «холодной войны».