Изморозь мозги березам пудрит,
Горизонт -
расплывчат и не прочен.
Высыпали звезды, словно угри,
У несовершеннолетней ночи.
Не считаю ни рубли, ни гривны
В сумраке.
Простуда. Больно кашлять.
Ночь непредсказуемо наивна
И юна - поэтому и страшно.
Страстью пробежал мороз
по коже,
Но еще теплы печные трубы.
Влезла ночь в окно, легла
на ложе
И поцеловала в лоб - не в губы.
Горько.
На щеке слеза повисла.
Водку пью.
Над прошлым - тлен и прах.
А в пустых бутылках
больше смысла,
Чем в красивых
мыльных пузырях.
Я не пессимист. Но небо ниже
Опустилось. И любовь ушла.
Эту жизнь я выжил,
словно выжег,
И до равнодушья, и до тла.
К чему вернулся?
И отец, и мать
Лежат в земле.
Сгорел, как свечка, дом.
Зачем прорехи
в памяти латать?
И прошлое, и жизнь пошли
на слом.
Урочище непуганых осин -
И нет ветров, и не дрожит листва.
К чему вернулся?
Словно блудный сын,
Стою. Как слезы, капают слова.
Бурелом, репейники, хвощи...
Небо в звездах,
а поляны в росах.
Бог всеведущ -
только не ропщи! -
На дорогу даст суму и посох.
По лесу шагаю наугад,
Сам себя ищу -
уж так случилось.
Бог подаст -
он главный меценат.
Нет людской,
есть только божья милость.
Законы пишет Каин. На колени
Поставил брата.
Ирод суд вершит.
Есть место
для предательства и денег,
Но нет ни для любви,
ни для души.
Взрываются сердца
от перегрузки,
Летят осколки,
словно от гранат.
Не третий Рим
и не столица русских...
Москва -
второй Хазарский каганат.
Зеркала
Случаен жест.
И мимолетен взгляд.
И не прочны
взаимоотношенья.
Бездонен мир зеркал.
За рядом ряд
Уходят поколенья.
Жизнь - движенье.
Красавцы в них мелькали - чернь и знать -
Уроды шли,
как в проруби топиться.
Наощупь зеркала не опознать,
И у зеркал нет памяти на лица.
Иеромонаху Александру (Фауту)
Дом высок и просторен,
И псалмами согрет.
Патриаршье подворье,
В окнах - ангельский свет.
Позабыв про невзгоды,
Я, ни молод, ни стар,
Пью намоленный воздух,
Как целебный нектар.
На подворье приходим,
Чтобы душу спасти.
Заблудившись в народе,
Ищем к Богу пути.
«Русская симфония»*
Степью или тундрою
Русский прах укрыт.
Спрятан в книги мудрые
Кладом русский быт.
Близкое, исконное
Сохранил клавир.
«Русская симфония» -
Светлый книжный мир.
Не фантасмогория
В пепле славных лет -
Русская история,
Наших предков след.
Грустная и вольная
песня отчих мест.
«Русская симфония»
Православный крест.
Тебе посвящается
Счастливой просыпаюсь
без причины.
Зачем для счастья
множество причин?
Вам не понять,
разумные мужчины,
Какой мне уготован
в жизни чин.
Я не стою за шторой кабинета,
И не сижу у праздного стола,
И не скриплю
досадою паркета.
Весенних луж я вижу зеркала.
И, отражаясь
в зеркале природы,
Я растворяюсь в щебете синиц.
Не следуя слепым
причудам моды,
И несмотря
на взгляды пресных лиц.
Я радуюсь душевному
бессмертью,
Где каждый день
по-своему хорош,
И в подсознанье,
там, за круговертью,
Я счастлива лишь тем,
что ты живешь!
Донские степи - дышится легко!
Колосья хлеба,
млеющие пашни.
И слаще меда
в крынке молоко,
В нем тихо уплывает день вчерашний.
Как охватить душою эту ширь?
Как приподняться
над бездонной гладью?
Ответит ветер -
легкий поводырь,
Играющий
с отбившеюся прядью.
Один лишь он крылом
обнимет край,
И справится с волною
в устье Дона,
И будет сниться
своенравный рай
Донских степей
да праведного звона.
Я прочла с неясным ужасом
Все, что ты написал для нее.
Знаю - больше не хватит мужества
Моих мыслей гонять воронье.
И, как водится, от отчаянья,
Что жила до сих пор без тебя,
Я заплакала неприкаянно,
Так нечаянно для себя.
От чего же обидой горькою
Сердце плещется в полынье,
Что разверзлась вечерней зорькою,
В междустрочье,
на самом дне?!
От чего так по-детски
всхлипывая
Я ругала за все стихи?
Ты меня приручил, воспитывая
Вдохновеньем лечить грехи.

Снегопад
Растревожена жизни серость
Величавою тайной снега.
Есть в природе шальная смелость:
Все исправить вот так,
с разбега.
Слишком долго грустили ели
О распахнутом снегопаде.
Их тоску стерегли метели
И слетелись, потехи ради.
Ох, они от души играли,
В лапах прячась,
в еловых, колких.
Песни сладкие распевали
С ветром шумным
в порывах долгих.
А потом, лишь звезда сомлела
В полушепоте мудрой ели,
Землю снегом зима согрела,
Чтобы люди душой прозрели.
Я прощаю себя
За извечную боль,
Что живу вдалеке
От земли моих предков,
Что манит меня часто
Родная юдоль,
И что с родиной встречи
В изящных белых лепестках,
как в снежных тонких пальцах,
свет розовый струится,
румянец будто
изнеженной и утонченной
санкт-петербургской барышни.
Глядите,
как в зеркале,
сама собой любуясь,
головка лилии в начале марта
кокетливо раскрылась.
Но где же объятия любви,
готовые принять и оценить
столь царственную красоту
недолговечного цветения?

Осенний лес
Запах прелой листвы
мягко в ноздри ударил.
Осень плавно уходит,
даря нам тепло.
Где-то щелкает белка,
орех разгрызая,
теплый рыжий комочек
на клен занесло.
А березы бесстыдно
расплели свои косы,
Распустив пряди рыжие,
всем напоказ.
Только сосны и ели
встретят хладные росы
Скромко, в зелени темной
без осенних прикрас.
Паутинки летят,
по лицу задевая,
Как грядущей зимы
дорогие шелка.
Лес осенней поры,
я в тебе растворяюсь,
Словно крохотный миг
в бесконечных веках.

Меланхолия
Бокал прозрачный пива
на столе...
Нет, я пьянеть совсем
не собираюсь,
я просто тихо-тихо
наслаждаюсь
спокойствием,
что царствует во мне.
Сижу одна, а грусти рядом нет,
но одиночество -
давно знакомо.
Я вспоминаю прошлый вечер - дома,
где вновь одна,
и в спальне - лунный свет.
Банальность рифмы -
вечная беда,
но строки под перо
никак не лягут,
напрасно доверяю я бумаге
то, что во сне приходит иногда.
Но тайна где?
Где истина лежит?
Под валуном,
у Черной речки где-то, -
там, где бесстрастно
целились в поэта,
где кровью снег
не первый век горит!