Анатолий КРАСНОВ
* * *
Друзья мои по флоту, по стихам,
Звезда любви всегда
светила вам.
Во глубине небесного зерцала
Она всю ночь над клотиком
мерцала.
Когда норд-ост,
побуйствовав, стихал,
И вы могли опять найти стихам
Точильный камень
или же кресало,
Она опять прекрасная сияла
И в речи русской,
в украинской мове
Всем естеством своим
и словом точным…
Вас нет со мной, вы, значит,
где-то в море
В своем последнем
плаванье бессрочном.
* * *
Он все наглей,
Нахальный звон монет,
Вошед во власть,
В твои вползает сени…
Ни Пушкина,
Ни Лермонтова нет,
Бежит в кабак
Растерянный Есенин.
Уже смотри,
В сенаторы попер
Фарцовщик темный,
Вор наполовину,
И славит президента
Шелкопер,
Поглаживая
Согнутую спину.
* * *
Грустно-грустно облако плывет,
Слышно:
забивают крышку гроба…
Погибает русский патриот,
Потирают руки русофобы.
Разодрались дети и отцы,
Кто-то шлет навет
в отдел особый…
Русские расстреляны певцы,
Потирают руки русофобы.
Воронье над битвами веков,
Палачам иудины получки…
Убивают русских мужиков,
Русофобы потирают ручки.
Факелами присягнувши мгле,
Жуликами самой низкой пробы
Русские изменники в Кремле
И под ручку с ними русофобы.
Свет небесный льется по траве,
В крест алмазный
строятся созвездья,
Гул идет весенний по Москве:
Будет русофобам и возмездье.
ПЕТЕРБУРГСКАЯ НОЧЬ
Всю ночь синел огонь морозный.
Стыл в небе ангел купоросный
И словно бомж, что сед, небрит,
В щетине инея гранит.
Как мысли рваные, носились
Такси и с девками катились
В цивилизованный притон,
Где местный властвовал Нерон.
Он толстым телом извивался,
Как в презентации, купался,
Никто не видел, пьян и сыт,
Его хвоста, его копыт.
Повсюду из мехов и кожи
Торчали морды, рыла, рожи…
И кто-то выскочил:
- О, Боже!..
* * *
Я сегодня две грядки вскопал.
Луч небесный на землю упал.
И забыл я,
что было мне грустно.
Проверяет меня трясогузка,
Хвост вприсядку,
по грядке снует,
Червяков между прочим клюет,
Ибо это полезное дело…
Тут и ласточка вдруг прилетела,
Знаменитость, солистка, звезда,
В небе чертит круги без труда
И уносится, образ прелестный,
Оставляя автограф небесный.
* * *
Эта долгая зима,
Дождь и снега кутерьма,
Гололед, каток бесплатный,
На трамвай спешим бегом,
Шлеп… И где-то перелом.
Костыли на путь обратный…
До чего же нам знакомы
Нашей жизни переломы…
А зима длинна-длинна,
Но и песенка слышна:
Снег растает,
Боль стихает,
Где-то ласточка летает,
Прилетит и к нам она.
* * *
Вылез подснежник,
Стоит на виду,
Полон несказанных слов,
И удивленно
Дрожат на ветру
Веки его лепестков.
Как он доверчив,
Как бестолков
В мире большой новизны, -
Тонкая шея,
Русоголов,
Маленький вестник весны.
* * *
Это инеем тронуло хвою,
Это синим огнем занялось,
Это снега сиянье живое
С белизною летящих берез.
И какие-то вспыхнули силы,
Что тебя поднимали не раз…
Потому что при слове
Россия -
Слезы из глаз.
ШТУРМОВИКИ
Вот они в танки сели,
Вот подтянули ремни,
Будто они из сельвы,
Будто из джунглей они.
В форме под цвет банана,
Пятнистой, как ягуар,
Выползли из тумана,
Чиркая тротуар.
Пламенем осветило
Те и другие дома,
Кое-кого осенило:
Будут сума и тюрьма.
Знать бы нам раньше лучше,
Ясное и для ежей,
Чем отличаются путчи
От мятежей.
АТЛАНТЫ У НЕВЫ
Люди проходят мимо
Все эти ночи и дни…
Разве Атланты из мифа,
А не живые они?
Смотрите на них, современники,
Это же каменный вой,
Стоят они, словно пленники, -
Руки за головой.
* * *
Падаю в пропасть депрессии,
Молча бегу в леса…
Ласточки поззии
Уходят в свои небеса.
 
Вон сорняки в поле
Идут, как пьяная голь…
И с головною болью
Приходит душевная боль.


Николай
УЛАНОВ
НА НОВГОРОДЧИНЕ
Сколько здесь
полегло в лихолетье
Заслонивших Россию
солдат!
Сколько шрамов глубоких,
отметин
Вдоль дорог на потомков
глядят!
Не безмолвны в цветах
обелиски.
Каждый камень расскажет о том,
Как сражались
с чумою фашистской
Братья старшие
в сорок втором.
Как сражались
простые ребята
В час нелёгкий
за наш Ленинград.
…Эту память великую
свято
Наши дети и внуки
хранят.
В ДАЛЕКОМ 1945 ГОДУ
Личному составу подводной лодки С-13.
Не довелось
служить мне на подлодках.
БэМО играли роль
в судьбе моей.
Но С-13 я запомнил четко
С тех пор,
как мы стояли рядом с ней.
Не в море, нет!
На Тосмаре в Либаве.
Вела ремонт
в машинном БЧ-5.
Меня же ночью
катер охранять
«Любимый» боцман,
помню я, поставил.
…Уже июнь шагал
за маем следом.
Еще мы жили радостью
побед…
Мне вахтенный
с подлодки, мой сосед
В ту ночь о дерзком подвиге
поведал.
Как шли они
сквозь вражье охраненье.
Как был удар возмездья
нанесен.
И дальше, дальше…
Склянок перезвон
Казался мне
салютом в те мгновенья.
…Прошли года.
Прочел и я немало
О храбром командире.
И не раз
Я вспоминал подводника
рассказ,
Услышанный
на вахте у причала.
ИСПОВЕДЬ
Ведь я -
не «Гоша-одессит!»
- Не сверхталантливый пиит.
Создатель я стихов не броских
- Мечтал «творить»,
как Маяковский!
(И… паспорт так же я хранил).
Но оказалось - мало сил.
И всё же, всё ж! -
Трудился честно:
Прославил юнг
и стал известным,
И пусть - не очень!
Но зато,
Труд оценили мой в Лито.
Тепло встречали в «Мореходке»
Меня курсанты-«первогодки».
А в «Клубе юных моряков»
Дать «краба»
каждый был готов.
Стихи читал я на «Авроре»,
- Своим друзьям
на «Техприборе»,
- Где я работал много лет,
Где первый стих увидел свет.
Стихотворения нередко
Я выдавал юнцам и «предкам».
Моих поклонников - не счесть!
И…оппоненты тоже есть!
Но сколько их?
Лишь единицы!
От них не просто откреститься.
Мне каждый выданный упрёк,
Всё ж помогал извлечь урок.
И…правил я стихотворенья,
И… добивался улучшенья.
…Сквозь льды проблем,
как ледокол,
Всегда вперёд я с Музой шёл.
Галина,
В этом, две тысяча первом году.
Видишь, над садом твоим
минарет,
А в отдаленье приход
православный -
Так повелось со времен
стародавних.
В сторону, в тишь юбилей
Сорок лет.
Сорок… «сорока»…
магический срок…
Грань между небылью -
сороковины,
Свыше отпущенных дней
половина
И середина житейских дорог.
Ляжет на стол краснобокий ранет,
Запись молитвы на ленте
сотрется,
Что же нам делать теперь
остается,
Если и речи о празднике нет?
Знаешь, пойдем
в отдаленный приход,
От минарета,
от яблонь склоненных.
Свечку поставим
у светлой иконы,
Будем подолгу смотреть
в небосвод.
Будем сегодня просить об одном,
Чтобы хранил тебя, Галя,
создатель,
Распространяя лучи благодати
Над полумесяцем и над крестом.
* * *
«Великий русский поэт
должен писать
или в степях,
или под сенью Кремля…»
Из письма З.А. Волконской Пушкину,
Москва, 28 октября
1826 года.
Нет, не права была княгиня,
Пером рисуя вензеля,
Поэта адресуя имя
В простор степей,
под сень Кремля.
Ах! Если б видеть, хоть однажды,
Ей красоту Алтайских гор,
И отослать ему бумажный,
Свой с тонким вензелем
восторг -
Он внял письму бы с интересом
И на Алтай направил жизнь.
И с приснопамятным Дантесом
Их судьбы не пересеклись.
И где Белухи лик извечный
Взошел бы Пушкина колосс.
И мир не знал бы Черной речки,
На Мойке безутешных слез.
ИЗ АБАЯ
Современной поры молодежь.
Единенья в умах не найдешь -
Друг на друга вражду затая,
Прячет камни за пазухой сплошь.
Продает честь и совесть она,
Прекратить этот торг не вольна.
Не желает себя утруждать,
Лишь болтать языками сильна.
Мастера незавидной судьбы.
Что за жизнь - каждый день
без борьбы?
А напьются, в угаре хмельном,
Как скотина в оглоблях арбы.
Смех из глаз у них брызнуть
готов,
Балагуров и весельчаков.
Поехидничать вздумает кто -
Грязь исходит от сказанных слов.

 

Михаил НЕМЦЕВ
ИСХОД
В одиночку, сотнями плененных
На полях войны,
Привезли их в город отдаленный
Раненой страны.
Под прицелы взглядов ненавистных
Безутешных вдов,
Не опасных, все равно фашистов,
Все равно врагов.
Этих гансов, йоганнов и вилли
Битый батальон
Под охраной строем выводили
За границы зон.
И мостили гулкую брусчатку
Мастерски они.
И валили лес в глухих распадках
Посреди тайги.
Но была их главная работа
В шахте, под землей:
Поминая своего «майн готта»,
Шли они в забой.
За рудою проклятой свинцовой.
За судьбой своей -
И звучал чужой гортанный говор
В свете фонарей…
Шернер-лагерь - горестные годы
Светлых перемен:
За колючкой мирной жизни всходы,
Здесь - военный плен.
х  х  х
Г. Алексеевой
Спелое яблоко грянет в саду,
С неба послышится глас муэдзина -
Не отмечай день рожденья, Галина,
В этом, две тысяча первом году.
Видишь, над садом твоим минарет,
А в отдаленье приход православный -
Так повелось со времен стародавних.
В сторону, в тишь юбилей Сорок лет.
Сорок… «сорока»… магический срок…
Грань между небылью - сороковины,
Свыше отпущенных дней половина
И середина житейских дорог.
Ляжет на стол краснобокий ранет,
Запись молитвы на ленте сотрется,
Что же нам делать теперь остается,
Если и речи о празднике нет?
Знаешь, пойдем в отдаленный приход,
От минарета, от яблонь склоненных.
Свечку поставим у светлой иконы,
Будем подолгу смотреть в небосвод.
Будем сегодня просить об одном,
Чтобы хранил тебя, Галя, создатель,
Распространяя лучи благодати
Над полумесяцем и над крестом.
х  х  х
«Великий русский поэт должен писать
или в степях, или под сенью Кремля…»
Из письма З.А. Волконской Пушкину,
Москва, 28 октября 1826 года.
Нет, не права была княгиня,
Пером рисуя вензеля,
Поэта адресуя имя
В простор степей, под сень Кремля.
Ах! Если б видеть, хоть однажды,
Ей красоту Алтайских гор,
И отослать ему бумажный,
Свой с тонким вензелем восторг -
Он внял письму бы с интересом
И на Алтай направил жизнь.
И с приснопамятным Дантесом
Их судьбы не пересеклись.
И где белухи лик извечный
Взошел бы Пушкина колосс.
И мир не знал бы Черной речки.
На Мойке безутешных слез.
ИЗ АБАЯ
Современной поры молодежь.
Единенья в умах не найдешь -
Друг на друга вражду затая,
Прячет камни за пазухой сплошь.
Продает честь и совесть она,
Прекратить этот торг не вольна.
Не желает себя утруждать,
Лишь болтать языками сильна.
Мастера незавидной судьбы.
Что за жизнь - каждый день без борьбы?
А напьются, в угаре хмельном.
Как скотина в оглоблях арбы.
Смех из глаз у них брызнуть готов,
Балагуров и весельчаков.
Поехидничать вздумает кто -
Грязь исходит от сказанных слов.

 

Николай УЛАНОВ
На Новгородчине
Сколько здесь
Полегло в лихолетье
Заслонивших Россию
солдат!
Сколько шрамов глубоких,
отметин
Вдоль дорог на потомков
глядят!
Не безмолвны в цветах
обелиски.
Каждый камень расскажет о том,
Как сражались
 с чумою фашистской
Братья старшие
в сорок втором.
Как сражались
простые ребята
В час нелёгкий
 за наш Ленинград.
…Эту память великую
свято
Наши дети и внуки
хранят.
В ДАЛЕКОМ 1945 ГОДУ
Личному составу
подводной лодки С-13
Не довелось
служить мне на подлодках.
БэМО играли роль
в судьбе моей.
Но С-13 я запомнил четко
С тех пор,
как мы стояли рядом с ней.
Не в море, нет!
На Тосмаре в Либаве.
Вела ремонт
в машинном БЧ-5.
Меня же ночью
катер охранять
«Любимый» боцман,
помню я, поставил.
…Уже июнь шагал
за маем следом.
Еще мы жили радостью
Побед…
Мне вахтенный
с подлодки, мой сосед
В ту ночь о дерзком подвиге
поведал.
Как шли они
сквозь вражье охраненье.
Как был удар возмездья
нанесен.
И дальше, дальше…
Склянок перезвон
Казался мне
 салютом в те мгновенья.
…Прошли года.
Прочел и я немало
О храбром командире.
И не раз
Я вспоминал подводника
                        Рассказ,
Услышанный
на вахте у причала.
ИСПОВЕДЬ
Ведь я -
Не «Гоша-одессит!»
-    Не сверхталантливый пиит.
Создатель я стихов не броских
-    Мечтал «творить» как Маяковский!
-    (И… паспорт так же я
                      хранил).
Но оказалось - мало сил.
И всё же, всё ж! - Трудился честно:
Прославил юнг и стал известным,
И пусть - не очень!
                      Но зато,
Труд оценили мой в Лито.
Тепло встречали в «Мореходке»
Меня курсанты-»первогодки».
А в «Клубе юных моряков»
Дать «краба»
      каждый был готов.
Стихи читал я на «Авроре»,
-    Своим друзьям на «Техприборе»,
-    Где я работал много лет,
Где первый стих
увидел свет.
Стихотворения не редко
Я выдавал юнцам и «предкам».
Моих поклонников - не счесть!
И…оппоненты тоже есть!
Но сколько их.
-    Лишь единицы!
От них не просто откреститься.
Мне каждый выданный упрёк,
Всё ж помогал извлечь урок.
И…правил я стихотворенья,
И… добивался
улучшенья.
…Сквозь льды проблем, как ледокол,
Всегда вперёд я с Музой шёл.