Вадим Барашков
В горах
Карагач, курумник,
снег и скалы.
Пот, непроходящая жара.
Наконец-то
мокрый и усталый,
Упаду у жаркого костра.
Здесь ночной привал
топоразведки,
Тишина, дыхание снегов.
Лагерь примостился на отметке
Кучевых дождливых облаков.
Глядя в небо,
думаю о вечном
(Человека поднимает высь).
Кажется,
земной мой путь и млечный
В эту ночь
на миг переплелись.
Чувствую высокое, большое,
Жизнь внизу
мне кажется иной,
Если ни копейки за душою,
Если только
крылья за спиной!
*  *  *
Первый снег над побережьем,
Первый снег на островах.
Скит седой
во тьме кромешной,
С фонарем в руках монах.
Говорят он жил в престольном,
Но случилась с ним беда,
и себя он добровольно
В ссылку заточил сюда.
Кажется устал он очень
от душевных непогод,
Говорят в такие ночи
Он кого-то с моря ждет.
Сук под ним
незримый хрустнул,
Снег закончил свой разбег.
Говорят,
что новый русский
Очень странный человек.
Старый геолог
Опять на север, и опять в тайгу,
И пусть опять дождями
встретит лето,
Построенный шалаш
из хвойных веток,
Ночь и река с костром
на берегу.
Слова, слова
теперь одни слова,
Но с каждою весною неустанно,
И сам он, как полярная сова,
От цепких пальцев
до очков туманных.
Но верю я,
когда он говорит,
И курит бесконечно папиросы,
А на столе сверкает мускавит,
Как временем
спрессованные слезы.
Самородок
За толстым стеклом
на зеленом сукне
С собратьями горной породы,
В густой тишине он,
как будто на дне,
Все эти музейные годы.
За долгую жизнь
повидавший всего,
Причастный и к славе,
и к драме.
Был первый хозяин,
нашедший его,
Зарезан однажды друзьями.
Его обменяли на сотню коней
И толстую пачку червонцев,
Познал он
Аральских степей суховей
И Аравийское солнце.
Он видел
заморских дворцов благодать,
Их взлеты,
паденья,
крушенья,
Его благородство
пытались понять
На зуб
и куец, и мошенник...
А время
весенней водою журчит,
За окнами
веток качанье...
Я слушаю,
как за себя говорит
Его золотое молчанье.
Под иностранным флагом
Чужие города, чужие дали,
Чужая речь.
Уже незримым грузом давит
От частых встреч.
Чужая музыка и пляжи,
Чужой прибой,
Такой тоской по дому свяжут,
Что боже мой!
Как растревоженная рана
Душа болит.
Горит звезда над океаном,
Зачем горит!?
На берегу
Ветер невский, ветер резкий
Гнет седые тополя.
Только вахтенный в зюйдвестке
У ночного корабля.
Подмерзая, стынут лужи,
Начинается метель.
Над Невою
с криком кружит
Белых чаек карусель.
Мне б до площади Восстания
Вещички донести,
В аварийном состоянии
Одинокое такси.
Только снег
в фонарном блеске,
Трется пес,
у ног скуля,
Ходит вахтенный в зюйдвестке
У ночного корабля.
Самоубийца
Одинокая юная дама
Перед зеркалом
с бледным лицом.
Не лицо в отражении -
драма
С предсказуемым скорым
концом.
Губы шепчут о мальчике
Вите
А глаза лихорадочно
жгут.
- Помогите же ей,
помогите
Есть еще целых
двадцать минут.
Валентин Орлов
Монолог матери
Жду, тоскую, одиноко
Ночью или днем,
Сердце вздрогнет - на пороге
Сыновья втроем.
Грусть, хандра покинут душу -
Радость на глазах,
Жарким летом или в стужу -
Слезы на щеках.
Словно окна стали шире -
В комнате светлей,
Нет меня счастливей в мире -
Встретила детей.
Почему же так бывает -
Не могу понять,
Дети быстро подрастают,
Оставляя мать.
А ведь хочется порою
Сыновей обнять,
Вспомнить молодость, не скрою,
И к груди прижать.
*  *  *
Для меня ты свет в окошке,
Вечный праздник на душе.
По одной с тобой дорожке
Много лет иду уже.
И не надо мне другого
Дара Божьего в пути,
Ничего ценней земного
В мире просто не найти.
И сравнить родную с кем-то,
Даже в мыслях не могу
Нам, отпущенное время,
В светлых чувствах сберегу.
Я купаюсь в этом счастье -
Ангел с нами, благодать!
Находиться в этой власти -
Знак любить и знак страдать.
Встреча с зимой
Осень хлещет день за днем
По земле дождями,
Словно лейку кверху дном
Держит над полями.
Стелет лиственный стожок
Под большой осиной,
Чтобы отоспаться смог
Еж зимою длинной.
А соперница - зима
По ночам приходит,
Красит в белое дома,
С вьюгой хороводит.
Осени - не в тон зима,
А куда деваться?..
Пляшет вьюга у окна,
Просит убираться.
*  *  *
Сыну (посвящение).
Я встречаю тебя у порога, -
Так когда-то встречали меня, -
И уходит из сердца тревога,
Что копилась до этого дня.
Мне и жить-то
осталось немного,
Но о прошлом своем не грущу,
Я с тобою по новой дороге
До последней посадки спешу.
Да бывает мне тяжко порою
Оттого, что молчит телефон,
И волнений своих я не скрою, -
Неспокойный у матери сон.
В отчем доме полны ожиданья -
Свет бессменно
в прихожей горит,
И от скорого с сыном свиданья
Все тревожнее сердце стучит.
Унесутся деньки и годочки
В скоротечности
будничных дней,
Ты сумеешь надежно и точно
Сделать то, что отец не успел.
Край родной
Не забыть мне луг широкий
Между речкой и горой -
Отблеск юности далекий
До сих пор душе родной.
Там трава растет высоко -
Травостой густой стоит,
Колокольчик синеокий
Окликая, мне звонит.
Соловей поет и свищет -
Мимо речки не пройдешь.
А в заливе щука рыщет -
Затаившись, до-о-лго ждешь.
Сколько чудных мест в России
Для других, как для меня!
Даже колокольчик синий,
Как и соловей, родня...
*  *  *
Люби страну, какая есть.
А строй - он может и меняться.
И не спеши им восторгаться
Твою ли защищает честь?
И помни Родину свою -
Семью, где в роли домочадца
А если позовет сражаться -
Не посрами ее в бою.
Николай Полевиков
Памяти К-141
Беда приходит,
как всегда, внезапно,
И некогда соломки подстелить.
Вам не прийти уже домой
обратно,
И детям без отцов
придется жить.
Гадай теперь,
какая там причина...
Понять едва ль успели -
что и как.
И тайну смерти
под морской пучиной
Хранит глубоководный
саркофаг.
Волной свинцовой
захлестнуло горе,
И свет в глазах родных
навек потуск.
Могилой стало Баренцево море
Для субмарины
под названьем «Курск».
Родные лица, ленты с якорями,
На фотографиях
в руках у матерей.
Не оплатить
бумажными рублями
Потерю их погибших сыновей.
Плывущие венки волна качает...
Сто восемнадцать
не вернуть ребят!
И, по преданью,
превратившись в чаек,
Их души в небе северном парят.
Шинель
В сарае мамином,
куда таскали сено,
Висит шинель
на кованом гвозде,
И «птичка» - авиации эмблема,
Притихла на погоне,
как в гнезде.
В курсантские далекие денечки
Тебя носить три года довелось,
А в автобиографии
в две строчки
Училища названье убралось.
Любили мы романтику, ребята,
Нас высотой манил аэрофлот.
В свою мечту поверили когда-то
Шестая рота и четвертый взвод.
Но все проходит
в жизни человека,
И лишь воспоминания живут...
Висит моя шинель
уж четверть века,
Как юности ушедшей атрибут.
Скрип уключин
Скрипят уключины
на лодке деревянной,
И каждый весел взмах,
как жизни шаг.
А мыслей мельница
в работе постоянной
Про то, что в жизни как-то
все не так.
Скрипят уключины,
как будто кто-то плачет
Так безутешно,
горько и навзрыд,
О том, что мог бы ты
прожить иначе.
От скрипа этого душа моя болит.
Скрипят уключины уныло,
монотонно,
Мораль читают мне,
а мне - плевать...
Их прописные истины подробно
Известны всем,
как жить и умирать.
Скрипят уключины.
Кому, какое дело,
Что жизнь идет не так,
как я хотел.
Но лучше уж жалеть о том,
что сделал,
Чем сожалеть,
что сделать не сумел.
Не выпьешь все вино,
как ни старайся.
Не заработаешь всех денег,
говорят.
И женщин всех любить
не зарекайся.
Скрипят уключины.
Уключины скрипят...