Правда о Таллинском переходе

Наконец-то 26 августа 1941 года было получено разрешение из Ставки ВГК на эвакуацию войск, оборонявших Таллин, в Кронштадт. Мы, офицеры штаба Балтийского флота, этого давно ждали и скрытно готовили необходимые документы на переход, но говорить что-либо о готовящейся эвакуации никто не решался, опасаясь быть обвиненным в паникерстве и трусости. Мы хорошо знали и помнили печальную судьбу командира эскадренного миноносца «Ленин» - Юрия Афанасьева, невинно расстрелянного за то, что подорвал свой корабль, находящийся до начала войны в ремонте в военно-морской базе Либава, который по своему техническому состоянию не мог быть тогда перебазирован в другой район. Командир не растерялся в сложной обстановке первых дней войны, а сумел самостоятельно принять решение за несколько дней до того, как подобные действия были вменены в обязанность по приказу Сталина всему советскому народу.
В дальнейшем, как известно, все действия Ю. Афанасьева были признаны правильными и он, посмертно, был полностью реабилитирован.
Аналогичный случай произошел с капитаном транспорта «Казахстан» В.С. Калитаевым, обвиненным в трусости, он признан виновным и расстрелян. После войны он был посмертно полностью реабилитирован. Был и ряд других примеров некомпетентной и несправедливой деятельности особых отделов и военной прокуратуры флота. Поэтому многие командиры боялись проявлять разумную инициативу и действовать самостоятельно, исходя из обстановки, а ждали приказа и указаний свыше, а запоздалый приказ об эвакуации, безусловно, сыграл свою отрицательную роль и поставил флот в тяжелое положение. Поздно вечером 26 августа офицеры оперативного отдела штаба флота (капитан 1 ранга Г. Пилиновский, капитаны 3 ранга В. Андреев, Яковлев, В. Родимов, П. Макеев, Н. Овечкин) уничтожили ненужные оперативные документы, перешли на пассажирский лайнер «Вирония», стоявший в Минной гавани Таллина. На нем уже размещалась редакция газеты «Балтийский флот», и мы часто видели писателей Всеволода Вишневского, Леонида Соболева, поэтов Н. Браун и Юрия Инге, а также корреспондента газеты ЦО «Правда» Николая Михайловского и других.
Приказом командующего Балтийским флотом адмирала В. Трибуца из боевых кораблей были созданы три отряда: главные силы, отряд прикрытия и арьергард.
Для эвакуации войск 10 СК и гражданского населения тыловых учреждений базы были организованы четыре конвоя, в составе 67 транспортов и вспомогательных судов, которые приняли на борт свыше 25 тысяч человек. Командиром первого конвоя кораблей был назначен капитан 2 ранга Н. Богданов, я был назначен начальником походного штаба, который состоял из штурмана, минера и связиста. Мы срочно разработали походный ордер первого конвоя, составили наставления на переход и вручили оперативные документы командирам кораблей.
В состав первого конвоя входили шесть транспортов: «Вирония», «Колпакс», «Кринвальдс», «Ярвемао», «Алиев» и «Элла», ледокол «Вальдемарс», плавмастерская «Серп и Молот», учебный корабль «Ленинградсовет», три подводные лодки (Щ-307 и 308, М-79), охранение конвоя осуществляли эскадренные миноносцы «Суровый» и «Свирепый», сторожевой корабль «Аметист», «Сатурн» и «Касатка», пять тральщиков (типа «Ижорец»), два катера МО («Морские охотники»), пять катерных тральщиков и буксир.
На транспорты первого конвоя намечалось принять 4600 человек, не считая экипажей самих кораблей.
Днем 27 августа проверяю ход погрузки грузов и посадки людей на транспорты первого конвоя. На стоящий в Минной гавани транспорт под названием «Сырве Мао» грузятся из склада боевые торпеды в открытый носовой люк, а у сходней выстроилась очередь людей из гражданского населения, на посадку. Я объясняю молодому капитану корабля схему походного ордера, место корабля в составе конвоя и вручаю документы и наставление на переход. Капитан (к сожалению, не помню фамилию) рассказал мне, что накануне, на переходе из Кронштадта в Таллин, корабль несколько раз был атакован самолетами противника. Но умелым маневром он сумел уклониться от попадания авиабомб.
Вскоре начальник штаба флота контр-адмирал Ю. Пантелеев послал меня в Купеческую гавань к начальнику военных сообщений Н. Гонцову с приказанием о срочном выходе транспортов из гавани, которую немцы начали обстреливать из орудий и минометов.
По улицам, ведущим в порт, уже трудно было пройти, кругом все было забито отступающими тыловыми частями, сотни автомашин беспрерывным потоком движутся к гавани, походные кухни, санитарные машины с ранеными. Солдаты кувалдами выводят из строя двигатели автомашин, замки орудий и другую технику, не предназначенную для погрузки на транспорты.
Вечером 27 августа начался отход войск с передовых позиций для посадки на корабли. Корабельная и береговая артиллерия усилила огонь по фашистам, не позволив противнику ворваться в город вслед за нашими отходящими частями.
Поздно вечером 27 августа наш небольшой походный штаб первого конвоя на катере подошел к борту учебного корабля «Ленинградсовет», на котором нам предстояло совершать переход во главе конвоя транспортов. На этом корабле, к началу войны, проходили штурманскую практику курсанты Военно-морского училища имени Фрунзе, корабль был хорошо оборудован навигационными приборами, имел хорошую маневренность и поворотливость.
Командиром корабля «Ленинградсовет» был старший лейтенант Н. Амелько - молодой энергичный офицер, который быстро распорядился, и нам было выделено две каюты.
Выхожу на ходовой мостик корабля, с тревогой и болью смотрю на Таллин, который надо оставлять врагу. Тяжело на душе, много мыслей бродит в голове, но больше всего сверлит одна: плохо готовились к войне, много хвалились наши военачальники: собирались не отдать ни одной пяди своей земли и воевать на чужой территории.
С мостика корабля невозможно разглядеть, что происходит в городе, но чувствуется, что обороняющиеся передовые части еще держатся, прикрывая посадку войск 10 стрелкового корпуса на транспорты. Слышатся орудийные залпы и взрывы, город окутан дымом.
Намеченный выход кораблей на 22.00 27.08 задерживается. К вечеру подул сильный ветер с норд-оста, поднялась сильная встречная волна, предвещая штормовую погоду. Катера и буксиры, стоящие рядом с кораблем, прыгают на волне. При таком ветре и волне малые корабли и особенно тральщики с тралом Шульца идти не могут. План скрытного выхода кораблей ночью срывается, и загруженные войсками транспорты вынуждены стоять на якоре в гавани. Последние защитники города, прикрывающие отход с позиций основных сил, ночью погрузились на корабли. Началась закупорка и минирование подходов и причалов.
К утру 28 августа северо-восточный ветер начал стихать, а море успокаиваться. В 12.00 на эскадренном миноносце «Калинин» был поднят флажный сигнал «Первому конвою сняться с якоря и начать движение». Корабли нашего конвоя стали сниматься с якорей и выстраиваться в походный ордер.
При выходе из огражденной части Таллинской бухты тральщики, идущие впереди, поставили буксируемые тралы и начали движение на восток. «Ленинградсовет» пошел за тральщиками во главе первого конвоя.
Море еще было неспокойно. Разведенная ночью волна продолжала накатываться и разбиваться о форштевни кораблей, разбрызгивая по сторонам белые буруны.
При выходе из бухты в трале первой пары тральщиков взорвалась мина, значит, немецкая подводная лодка уже побывала здесь и поставила мины заграждения. Раздался мощный взрыв, огромный столб воды взлетел вверх, трал был перебит. Тральщики начали бортами сближаться, чтобы завести новый трал, но в этот момент, когда их борта почти сблизились, раздался новый взрыв. Минера нашего походного штаба, находившегося на одном из тральщиков, взрывной волной перебросило на другой тральщик, подходивший к борту. Благодаря счастливой случайности он не пострадал, отделавшись лишь небольшой контузией. Поставили новый трал, корабли увеличили ход, и движение первого конвоя продолжалось.
Первый вражеский самолет-разведчик появился в небе около 14 часов. Он держался высоко в небе, на безопасном для себя расстоянии, так как боялся наших истребителей, не ведая о том, что наша последняя эскадра истребительной авиации накануне в 19 часов покинула Таллин. Сделав два круга и обнаружив движение кораблей, самолет скрылся из виду.
До 18 часов переход кораблей проходил относительно спокойно. Установилась хорошая, ясная погода, ветер стих, море почти успокоилось. Изредка раздавались орудийные взрывы - это береговые батареи немцев с южного берега Финского залива вели артиллерийский огонь по проходившим вдали кораблям конвоя.
В 18 час.05 мин., когда мы подходили к району минных заграждений, выставленных противником, идущий в составе конвоя восьмым транспорт «Элла», по-видимому, вышедший из протраленной полосы, подорвался на мине и через несколько минут затонул.
В это же время с правого борта за кормой нашего корабля появилась в воздухе немецкая авиация. На «Ленинградсовете» был поднят флажный сигнал «Самолеты противника в воздухе - воздушная тревога». «Юнкерсы» в количестве 9-12 единиц зашли по правому борту в голову конвоя и, развернувшись, начали пикировать на корабли.
Командир «Ленинградсовета» Николай Николаевич Амелько вызвал на ходовой мостик из машинного отделения инженер-механика и сказал: «Начались атаки вражеской авиации. Я буду давать машинным телеграфом самый полный ход. Прошу вас в этот момент выжать из машин все возможное и невозможное, давайте самый формированный ход машинам. От этого будет зависеть быстрота разворота корабля и его уклонение от попадания авиабомб в корабль». Немецкая авиация для своих атак с воздуха начала выбирать более крупные корабли из конвоя. Одной из первых целей оказалась «Вирония», следовавшая в кильватер сразу же за «Ленинградсоветом». Самолеты противника Ю-87, немного опередив нас, развернувшись влево, начали пикировать вниз, на корабли с высоты около 1,5-2 км. Мы, стоя на мостике, не отрывали глаз от самолетов. Носовое 75-мм зенитное орудие, находившееся на полубаке, открыло огонь по самолету. Артиллерист корабля капитан 3 ранга Стельмах В. через каждые две минуты подавал команду «Огонь». Зенитный расчет быстро перезаряжал орудия и вел прицельную стрельбу по самолетам.
Сначала казалось, что самолет пикирует на нас, но немного позже стало ясно, что пикировщик атакует «Виронию», идущую за нами. Капитан «Виронии» умелым маневром корабля уклонился от попадания бомб. Однако в другие крупные транспорты, идущие сзади, имелись и попадания. На кораблях начались пожары, и густые облака черного дыма появились на горизонте далеко за «Ленинградсоветом».
Окончились атаки фашистской авиации, самолеты ушли за новым смертоносным грузом. Прекратились зенитные стрельбы. Наступило некоторое затишье. На палубе корабля все приводилось в порядок. Кругом тишина, как будто и не было опасности. Только мерно постукивают машины «Ленинградсовета».
Корабли конвоя продолжают движение на восток. Капитан «Виронии» запросил по семафору: «Прошу разрешить при очередном налете самолетов зажечь на корме корабля дымшашки для имитации пожара и введения фашистских летчиков в заблуждение. Надеюсь, что горящий корабль они не будут бомбить».
Командир первого конвоя капитан 2 ранга Н. Богданов с момента выхода из Таллина перешел на катер МО-208 и весь переход до Кронштадта находился на нем, управляя кораблями конвоя непосредственно с катера.
На просьбу капитана «Виронии» мною было дано разрешение на использование дымшашек.
Около 18 час. 30 мин. из состава первого конвоя подорвался на мине и затонул ледокол «Вальдемарс», на котором находились ленинградский поэт Н. Браун, в дальнейшем спасшийся и высадившийся на острове Гогланд, а также поэт Ю. Инге и молодой прозаик Е. Соболевский, которым не удалось спастись. Мина взорвалась под угольной ямой ледокола, и черная пыль распространилась по нижним помещениям корабля, что еще более усугубило тяжелую обстановку. Команда начала спускать шлюпки, некоторые люди, надев спасательные пояса, сами прыгали в воду. Ледокол сильно накренился и вскоре ушел под воду. Оставшихся на плаву людей начали подбирать на шлюпки и высаживать на ближайшие транспорты.
Спустя некоторое время вновь появились немецкие самолеты, приближавшиеся к конвою с запада. Корабли охранения открыли зенитный огонь. Зайдя в голову первого конвоя, «юнкерсы» начали пикировать на большие транспорты конвоев.
Один из самолетов, отделившись от группы, начал стремительно пикировать на «Виронию». Сброшенные четыре бомбы упали в воду по правому борту, одна из них взорвалась в воде, рядом с кораблем, в районе машинного отделения, повредив рулевое устройство и паропровод, в результате чего корабль потерял управление, выкатился вправо из кильватерной колонны, продолжая еще медленно двигаться вперед по инерции. Из котлов, через паровую трубу, начали стравливать пар, чтобы не взорвались котлы, который, заглушая все другие звуки, со свистом и шипением вырывался наружу.
Все люди, участвующие в переходе, проявляли мужество и решимость до конца выполнить свой долг, не потерять самообладание и не поддаться панике. Но каждый человек наделен индивидуальными чертами характера и воли. Обычно неуверенно чувствуют себя на корабле пассажиры, не привыкшие к морской и корабельной обстановке. Среди них были мужественные и храбрые люди, но, попав в сложную, необычную для них обстановку, потеряли контроль над своими действиями. Так случилось на «Виронии». С мостика «Ленинградсовета» мы видели, как многие бросались за борт, хотя корабль был цел и невредим, только горящие дымшашки создавали видимость пожара на корабле и стравливаемый пар из котлов усугублял обстановку. Люди плавали в воде, в панике поспешавшие покинуть корабль, хватались за спасательные круги и пояса. Некоторые люди бросались к шлюпкам, которые были подготовлены по-походному и висели за бортом на шлюпбаках, залезали на них без разрешения.
В подобные минуты голос разума не слышен: этим людям даже не пришло в голову, что нельзя влезать в висящую за бортом шлюпку (лодку), пока она не спущена на воду. Мы с ужасом смотрели, как шлюпки, наполненные людьми, срывались с креплений, повисали вертикально и все находящиеся в них люди вываливались из шлюпок в воду. Видя такую трагическую обстановку, мною было отдано распоряжение командиру «Ленинградсовета» уменьшить ход до малого. Сигнальщики подняли флаг «мыслети» («М») для сзади идущих кораблей, чтобы они также уменьшили свой ход, а малые катера дивизиона капитан-лейтенанта Кимаева были посланы спасать плавающих в воде людей и доставлять их к нам на корабль.
На одном из катеров был подобран и доставлен на корабль корреспондент газеты «Правда» Н. Михайловский, с которым я часто встречался в штабе флота во время обеда в столовой, за одним столом в период обороны Таллина. Он поднялся на мостик и сразу рассказал мне некоторые подробности своего спасения, которые потом подробно описал в своей книге «Таллинский дневник». Особенно мне запомнилось из его рассказа следующее: «После взрывов бомб, выскочив из каюты на палубу, вижу, как многие бросаются за борт в воду. Не разобравшись в обстановке, я последовал их примеру, прыгнул в воду «солдатиком» (т.е. ногами вниз). Очки у меня моментально смыло водой, и я плавал в воде, пока меня не подобрали на катер ваши моряки. Большое им спасибо!»
«Вирония» вскоре остановилась, в воду больше никто не прыгал, корабль был цел, пожара на нем не было. К «Виронии» подошло спасательное судно «Сатурн». Командир первого конвоя оставил около «Виронии» транспорт «Алев», а в прикрытие выдали ЭМ «Суровый». «Ленинградсовету» больше задерживаться было нельзя, так как это могло нарушить общее движение конвоев, идущих сзади. Мною было отдано приказание увеличить ход. Сигнальщики подняли на рее флаг «Буки» «Б». Конвой ускорил движение. Как мы узнали позднее, около 2 часов спасательное судно «Сатурн», взявшее на буксир «Виронию», подорвалось на мине и затонуло. Вслед за ним подорвались на мине и затонули «Вирония» и транспорт «Алев».
Около 20 часов мы, находящиеся на мостике «Ленинградсовета», увидели, как нас с правого борта обгоняют корабли эскадры во главе с крейсером «Киров», под флагом командующего Балтфлотом. Крейсер шел средним ходом, за тральщиками, разрезая воду острым форштевнем и поднимая небольшую волну.
Вдруг на наших глазах шедшая сзади, за кораблями эскадры в надводном положении подводная лодка С-5 в 20 часов 11 минут подорвалась на мине. Прозвучал глухой подводный взрыв, мы увидели, как боевая рубка лодки начала быстро погружаться в воду, а за ней и кормовая часть корпуса уходить под воду. Видим, как один матрос, находящийся в момент подрыва на корме лодки, падая в воду, схватился за конец троса и так, держась за него, вместе с лодкой ушел под воду.
Находящиеся на ходовом мостике командир бригады подводных лодок Герой Советского Союза Н. Египко и военком П. Обушенков, командир лодки А. Бащенко и еще несколько человек, которые несли ходовую вахту наверху, моментально очутились на поверхности воды. Быстро отдаю приказание катерам подобрать плавающих людей и доставить к нам на корабль.
Надвигались сумерки. «Ленинградсовет» продолжал движение за тральщиком. Вдруг раздался громкий возглас впередсмотрящего матроса: «Слева впереди плавающая мина». Смотрим, как черный шар, с торчащими в разные стороны колпаками, проплыл недалеко от корабля.
Вскоре сильный взрыв раздался впереди корабля, когда столб воды осел, мы увидели, как один из тральщиков, переломившись пополам, уходит под воду, вместе с командой. Большое количество плавающих мин требовало неослабного внимания всего личного состава и особенно наблюдателей за поверхностью воды, расставленных по обоим бортам корабля. Опасность подстерегала нас ежеминутно. У многих наблюдателей от сильного напряжения и встречного ветра слезились глаза. Пока было светло, плавающие мины обнаруживались своевременно, и корабль небольшим поворотом уклонялся от встречи с ними. Но как только стало темнее, плавающие мины стало обнаруживать труднее в непосредственной близости от корабля. Об обнаруженных плавающих минах сразу сообщали сзади идущим кораблям.
Корабли первого конвоя входили в глубину района минных заграждений, выставленных противником на нашем пути. Начиная с меридиана 25о.00, ост в Финском заливе, корабли встретили плотное минное заграждение.
Много лет спустя (1962-1967 гг.) после войны, будучи военным специалистом в Народном флоте ГДР, я выяснил по немецким источникам, что еще 26 июня 1941 года после объявления Финляндией войны против СССР их ВМС поставили в Финском заливе на центральном фарватере два небольших минных заграждения под названием «Капинела» и «Куолеманерва», которые нами были вскоре обнаружены.
В дальнейшем под нажимом немецкого командования финны продолжали усиливать минные постановки в Финском заливе.
В результате у противника возник план создания большого минного заграждения на нашем главном фарватере в районе мыса «Юминда», приблизительно в 25 милях восточнее Таллина.
Начиная с 9-го по 23 августа 1941 года, немецкие минные заградители при обеспечении торпедных катеров и тральщиков приступили к созданию более плотного минного заграждения, состоящего из 19 минных полей. Постановка мин осуществлялась скрытно, в темное время и при плохой видимости и осталась нами незамеченной.
Всего было выставлено 2828 мин и 1487 минных защитников с большой плотностью. Кроме того, большие районы вокруг основного заграждения,были минированы плавающими минами, для затруднения тральных работ.
На минном поле
Около 21 часа наступили сумерки, и видимость значительно ухудшилась, атаки с воздуха прекратились, но нас подстерегала еще более грозная опасность, которую мы себе не представляли. Ночь на 29 августа оказалась для всех нас самой тяжелой. Корабли конвоя втягивались в глубину района минных заграждений. Одна за другой рвутся мины в тралах. Нахожусь непрерывно на ходовом мостике, слежу за обстановкой и осуществляю управление кораблями первого конвоя, позабыв про еду.
Когда стало уже совсем темно, за кормой увидел ослепительную вспышку и поднявшийся высоко огненный столб ярко-белого цвета высотой не менее 100 метров, который продержался несколько секунд, осветив вокруг силуэты кораблей, и погас. Потом мы услышали глухой звук взрыва, и через несколько мгновений все вокруг снова погрузилось в полную темноту.
Выясняю, что подорвался на мине и затонул транспорт «Ярвемао». Боевые торпеды, погруженные на него при отходе из Таллина, сдетонировали при взрыве мины.
На душе очень тяжело, все находившиеся на этом судне люди погибли мгновенно вместе с прекрасным молодым капитаном, с которым я только вчера, перед выходом из гавани, беседовал, вручая ему документы на переход.
Действие такого взрыва страшно, представить себе его не в силах ничье воображение. Вот прошло уже более 50 лет, а я до сих пор не могу забыть эту ужасную картину.
Не успело отхлынуть катившееся над водой эхо взрыва, как его подхватила серия глухих ударов, доносившихся далеко сзади нас. Это еще ряд кораблей из других конвоев подорвался на минах. Иногда то один, то другой корабль совершенно исчезает из виду, скрытый высокими столбами воды, брызг и черного дыма.
Яркие вспышки, глухие взрывы, столбы пламени и дыма поднимались за нами на горизонте, зловеще возвещая об очередной гибели кораблей.
В это время по левому борту нас догнал отряд кораблей прикрытия во главе с лидером «Минск», на котором находился начальник штаба флота контр-адмирал Ю. Пантелеев.
В 21 час. 40 мин. совсем близко раздался глухой взрыв - это около лидера «Минск» взорвалась мина. Корабль был поврежден, с него кричали в мегафон: «На «Ленинградсовете» снимите у нас людей или возьмите нас на буксир». По голосу не могу точно определить, кто говорит, но эти слова глубоко врезались в память, как и весь трагический переход.
Катера пошли за людьми, но вскоре выяснилось, что эсминец «Скорый» подошел к стоявшему без движения лидеру «Минск», подал буксирный трос и дал ход вперед, но в тот момент, как только стал выходить вперед, сам подорвался на мине, разломился на две части в районе кормового мостика и быстро затонул.
В это время нам сообщили, что идущий сзади конвоев эскадренный миноносец «Калинин» также подорвался на мине. На корабле находился командующий минной обороной контр-адмирал Ю.Ф. Ралль, участник Цусимского сражения 1905 г. При взрыве на корабле он был сильно контужен, когда его пересаживали на подошедший катер, адмирал сказал: «Вторая Цусима».
Командующий флотом, оценив тяжелую обстановку, как невозможность ночью дальнейшего форсирования минных заграждений, в 22 час. 45 мин. с крейсера «Киров» прожектором передал сигнал «Всем кораблям встать на якорь».
«Ленинградсовет» застопорил машины и вскоре встал на якорь. Машины перестали работать, и сразу вокруг наступила полная тишина. Теперь отчетливо стали слышны крики плавающих в воде людей: «Спасите нас», - кричали в одиночку и хором из темноты. На стихнувшей поверхности моря плавала масса обломков с кораблей и среди них люди. Наши катера осторожно идут на крики, подбирают плавающих и доставляют их на корабль. Отыскивать людей в воде, ночью при затемненных огнях кораблей было трудно, приходилось ориентироваться по зову и крику. Но у многих в холодной воде и от волнения быстро пропадал голос. Поднятые из воды, они долго не могли говорить.
Быстро пролетела эта страшная ночь, полная тревог за судьбы людей и кораблей. Измученным морякам пришлось всю ночь оставаться на своих боевых постах, обнаруживать плавающие мины и спасать гибнущих людей из воды. Опасность от мин таилась везде. Моряки, рискуя жизнью, отталкивали от бортов веслами или руками плавающие мины, несшие смертельную опасность кораблю. О сне никто не думал.
Атаки с воздуха
Всему бывает конец, на смену ночи приходит рассвет. Даже если ночь страшно тяжелая и кажется бесконечно долгой, он все же наступает.
Так и сегодня, 29 августа 1941 года, для уцелевших боевых кораблей и транспортов из конвоя наступил рассвет. Светлый, яркий, с чистым небом, без единого облака. Он застал корабли на западном Гогландском плесе, когда мы уже почти прошли район минных заграждений. На востоке, на горизонте возвышались очертания гор острова Гогланд.
В 5 час. 00 мин. с крейсера «Киров» был получен сигнал «Кораблям сняться с якоря». Все пришло в движение - корабли быстро начали сниматься с якорей. «Ленинградсовет» дал ход и двинулся за последней парой тральщиков.
Крейсер «Киров», находившийся далеко впереди, и следовавшие с ним боевые корабли вскоре скрылись за горизонтом, в предрассветной дымке.
Быстро снялись с якорей корабли отряда прикрытия конвоев. Повреждения на лидере «Минск» к утру были устранены, и корабль смог самостоятельно двигаться, имея небольшой дефект на носу. Корабли отряда прикрытия обошли нас и начали уходить вперед.
Покинули нас боевые корабли флота, предназначенные для защиты транспортов с войсками 10 СК. Ушла эскадра, отряд прикрытия и корабли охранения конвоев. Транспорты с войсками и вспомогательные суда остались одни без прикрытия с воздуха, зенитных средств и непосредственного охранения боевых кораблей. Теперь каждый командир корабля должен был надеяться только на себя и защищаться самостоятельно имеющимися огневыми средствами, которых на транспорте было очень мало.
К нашему несчастью, с рассветом установилась ясная, безветренная погода. Солнце медленно поднималось на безоблачном небе. Ветер совершенно стих, на море полный штиль. Сегодня нас такая погода не радует, лучше были бы тучи, дождь или туман.
Корабли конвоя медленно продвигаются вперед. До Кронштадта оставалось еще полпути, около 80 морских миль. Наблюдатели за воздухом и морем внимательно осматривают безоблачное небо и водную поверхность, в своих секторах. Все с волнением ожидали появления немецкой авиации. Начиная с 9 часов 29 августа, противник основные воздушные силы нацелил на наши транспорты с войсками. Внезапно раздается голос наблюдателя: «Правый борт, курсовой 150о самолеты противника». Через несколько секунд уже без бинокля можно видеть приближающуюся группу самолетов.
Одна из групп самолетов в количестве 9-12, выйдя вперед нас, по правому борту, со стороны солнца, начала пикировать на транспорты, идущие сзади нас, выбирая наиболее крупные транспорта.
Наконец, дошла очередь и до нас. В 9 ч. 45 м. атаке подвергся «Ленинградсовет». Один из самолетов отделился от группы и начал стремительно пикировать на нас. По команде артиллериста зенитный расчет открыл огонь из 75-мм орудия. Белые разрывы снарядов точно ложатся перед самолетами. Смотрю на командира корабля. Он внимательно, не отрывая глаз, следит за пикирующим на корабль бомбардировщиком. Мы видим, как из бомболюка самолета вывалились четыре авиабомбы, которые отчетливо видны на ясном небе. В этот момент командир быстро переводит ручку машинного телеграфа на «самый полный» и подает команду рулевому В. Базину: «Право на борт». Несколько секунд, которые корабль продолжает еще двигаться вперед по своему курсу туда, куда нацелены и летят бомбы, кажутся нам вечностью. Но вдруг форштевень (нос) корабля начинает стремительно смещаться вправо и корабль все быстрее и быстрее катится (поворачивает) вправо, от смертельной точки встречи корабля и бомб.
Мы продолжаем взглядом следить за падающими бомбами. Пока трудно определить, удастся ли избежать попадания бомб в корабль или они попадут в нас. Через несколько секунд, в каких-нибудь 15-20 метрах вперед, по старому курсу корабля, одна за другой падают в воду четыре бомбы и на глубине взрываются, не причинив кораблю вреда, поднимая только водяные столбы, которые окатывают брызгами палубу и мостик корабля. Самолет с ревом низко пролетает над кораблем, проваливаясь в «мешок», который образуется при выходе самолета из пикирования, а фашистский стрелок из-под хвоста самолета открывает огонь из пулемета по людям, находящимся на корабле, как бы вымещая свою злобу за то, что бомбы не попали в цель. Посылаю несколько радиограмм командующему флотом об атаках самолетов с просьбой прикрыть нашими истребителями транспорты от ударов с воздуха.
Наступил полдень. Поредевший конвой продолжает медленно продвигаться вперед, верно на восток, теперь уже несколько быстрее, так как последние два тральщика вышли из строя. Вскоре мы увидели спешащие нам навстречу от острова Гогланд корабли отряда капитана 2 ранга И. Святова в составе спасательного судна «Метеор», тральщиков, буксиров и катеров. Настроение у нас поднялось. Тральщики хотели завернуть и встать впереди «Ленинградсовета», но мною было передано семафором приказание: «Тральщикам следовать дальше и встать в строй колонны перед крупными транспортами «Вторая Пятилетка», ввиду того, что идущие сзади суда, при выходе из протраленной полосы, подорвались на минах».
Корабли отряда И. Святова подошли очень своевременно, конечно, было бы лучше, если бы они подошли раньше, так как к этому времени в результате непрерывных атак немецкой авиации, наступила страшная картина горящих и тонущих кораблей. Шла героическая борьба русских людей за спасение своей жизни и поврежденных кораблей. Подошедшие корабли отряда начали спасать сотни плавающих людей из воды, брать на буксир поврежденные корабли и доставлять всех на остров Гогланд. Так продолжались поиски и спасение людей несколько дней. Всего на острове оказалось 12.160 человек.
В 12 ч. 45 м. при движении кораблей конвоя мимо южной оконечности о. Гогланд при очередном налете немецкой авиации одна авиабомба попала в сзади идущий транспорт, плавмастерскую «Серп и Молот». Корабль вышел из строя, повернул влево и выбросился на берег острова Гогланд. Личный состав высадился на берег. В дальнейшем корабль подвергся неоднократной бомбежке и в результате прямых попаданий сгорел.
Пройдя южную оконечность острова, видим вдали на горизонте, севернее острова Лавенсаари, как фашистская авиация бомбит корабль отряда прикрытия. Штурман нашего походного штаба капитан-лейтенант Ю. Ковель предложил мне вариант дальнейшего перехода кораблей не по основному фарватеру, по которому пошли боевые корабли, а более безопасному от мин, южнее острова Лавенсаари, через пролив Хайлода, чтобы рассредоточить движение кораблей и затруднить атаки авиации противника.
Командир «Ленинградсовета» с нашим предложением согласился и повел корабль в направлении пролива Хайлода.
После 14 часов 29 августа наш корабль подвергся наиболее ожесточенным атакам, так как большие по водоизмещению корабли чем «Ленинградсовет» уже были выведены из строя. К этому времени в составе первого конвоя остались транспорты «Компас», «Кронвальдис» и малые катера, три подводные лодки ушли самостоятельно. Атаки самолетов на нас следовали одна за другой. Обстановка на корабле накалилась до предела. Многие люди, которых мы спасли с других кораблей, подобрали в воде и доставили на катерах к нам на корабль, не снимали с себя спасательных поясов, стояли у бортов, на верхней палубе, готовые в любой момент, при первой опасности вновь броситься за борт в воду. Командир корабля с мостика неоднократно призывал всех успокоиться, уйти с открытой палубы под укрытие на корму корабля, чтобы не привлекать внимание к кораблю немецких летчиков, охотившихся за людьми.
Новый налет авиации. Очередной самолет заходит со стороны солнца и пикирует на нас. Смотрю на самолет: бомбы начинают вываливаться из бомболюка одна за другой. «Лево на борт» - громко командует командир и ручкой телеграфа дает полный ход кораблю. «Открыть огонь», следует команда. Все снова повторяется - корабль удачно уклоняется от падающих бомб, которые падают недалеко от корабля и взрываются в воде. Самолет с ревом проносится над кораблем и стрелок строчит по нам из пулемета. Опасность миновала. Командир подает команду рулевому «Ложиться на прежний курс». Настроение поднимается, но все понимают, что успокаиваться еще рано. Самолеты противника в воздухе. Жди очередного налета.
В 17 ч. 40 м. четырнадцать самолетов вновь атаковали конвой и бомбы попали и утопили последние наши два транспорта «Компас» и «Крюнвальдас». Охранные катера спасали людей с гибнущих кораблей, а фашистские самолеты с низких высот стреляли из пулеметов по людям, плавающим в воде и катерам.
Идущие вместе с нами катера и малые суда стали держаться от нас подальше, на почтительном расстоянии, чтобы самим не попасть под бомбовые удары авиации противника и не мешать маневру уклонения корабля. Теперь «Ленинградсовет» среди идущих с нами малых кораблей оказался самым большим и поэтому представлял собой «цель номер один». От близких разрывов бомб в воде в помещениях корабля погас свет, вышла из строя навигационная аппаратура, котельное отделение заволокло угольной пылью. Машинисты продолжают нести вахту в противогазах. Командир корабля держался прекрасно, по-прежнему оставался внешне спокойным, верно несколько возбужден, но хорошо владеет собой, быстро оценивает и правильно реагирует на сложную обстановку, энергично отдает подчиненным приказания.
День клонится к концу. Море спокойно. Видимость еще хорошая. Появилась надежда, что самолеты противника оставят в покое. Неожиданно далеко за кормой корабля высоко в небе мы увидели группу немецких бомбардировщиков, летящих на нас. Теперь конец, проносится в голове, больше кораблю не вывернуться, так как фарватер становится уже у входа в пролив Хайлода.
Вдруг раздаются радостные крики: «Наши самолеты летят». Мы увидели группы истребителей, летящих от Кронштадта навстречу кораблям и самолетам противника.
Все спасенные нами люди с других кораблей, около 200 человек, находящиеся на палубе «Ленинградсовета», кричат «Ура», у всех радостные, счастливые лица, все поверили, что теперь останутся живы. Немецкие «юнкерсы», заметив наших истребителей, не долетая до нас беспорядочно сбросили бомбы в воду и повернули назад, преследуемые нашими истребителями. После этого даже малые корабли, сопровождающие «Ленинградсовет», стали ближе держаться к нам.
Десятки раз висела над нами смертельная опасность, но умелые и энергичные действия командира корабля, исключительное мужество и выучка личного состава помогли нам уцелеть и спасти корабль.
В наступивших сумерках прошли проливом Хайлода и сразу попали в густой туман. Отстоялись на якоре до рассвета и в 7 ч. 30 м. 30 августа «Ленинградсовет» благополучно своим ходом пришел в Кронштадт, где его радостно приветствовал находящийся в гавани личный состав боевых кораблей.
Когда я прибыл к начальнику штаба флота с докладом, он очень удивился и сказал: «Мне доложили, что «Ленинградсовет» погиб».
Так закончился редкий по трудности и опасности прорыв кораблей из Таллина в Кронштадт, который вошел в историю, как героический. Личный состав кораблей флота и транспортов проявил большое мужество в борьбе с авиацией противника, минами, самоотверженно боролся за живучесть поврежденных кораблей и спасение людей. Продемонстрировали беспредельную преданность наших людей своему служебному долгу. Героями были не одиночки, а сотни и тысячи бойцов, матросов и офицеров.
Из первого конвоя, в составе которых я шел, благополучно дошли до Кронштадта только учебный корабль «Ленинградсовет», три подводные лодки
(Щ-307, Щ-308, М-79) и катера обеспечения.
Четыре транспорта («Элла», «Вирония», «Алев» и «Ярвемао») подорвались на минах и погибли. Четыре транспорта («Вальдемарс», «Колпакс», «Кронвальдис» и плавмастерская «Серп и Молот») погибли от авиабомб.
Прибыли в Кронштадт из конвоя № 2 корабли обеспечения без транспортов.
Из конвоя № 3 прибыли в состав канлодки «Амгунь» и транспорта «Кумари».
Из конвоя № 4 прибыли охраняющие корабли без транспортов. Всего из состава четырех конвоев в количестве 67 транспортов и вспомогательных судов, участвующих в переходе, погибли - 34. Из них от авиации - 19 транспортов, от мин - 15.
Из боевого состава флота подорвались на минах и погибли 13 боевых кораблей. Ни один боевой корабль не был потоплен немецкой авиацией, что свидетельствует о высокой выучке командиров боевых кораблей флота.
Но самой тяжелой потерей была гибель людей. Сколько всего погибло людей из посаженных на транспорты, вспомогательные суда и боевые корабли при эвакуации из Таллина советских граждан, служащих в тыловых учреждениях базы и их семей, точно не установлено, так как в архивных документах отсутствуют посадочные ведомости со списками людей, принятых на каждый корабль.
Официально известно (опубликовано) о гибели 10 тысяч человек, перевезенных транспортным флотом и 4767 человек главным образом из личного состава боевых кораблей.
Наши потери при эвакуации флота в Кронштадт могли быть меньшими, если бы при организации и проведении этой операции не был допущен ряд просчетов и недостатков:
1. Разведотдел флота не сумел своевременно скрыть время, место и систему минных постановок противником на центральном фарватере в Финском заливе. В результате истинное состояние минной обстановки для нас оставалсь неизвестным.
2.Не проводилась тральная разведка фарватера на пути в Кронштадт, с целью выявления минной опасности, несмотря на частые подрывы кораблей, идущих в Таллин.
3. Утверждая решение на эвакуацию сил флота в Кронштадт, Военный Совет Балтийского флота переоценил опасность, грозящую флоту от встречи с морским противником. В результате построения боевых кораблей на переходе состояло из главных сил, отряда прикрытия арьергарда прямо как воевали эскадры адмиралов Ушакова и Рождественского. Хотя вероятность встречи с морским противником была исключена наличием плотных минных заграждений в устье Финского залива, поставленных нами с началом войны. Более правильным было бы распределить боевые корабли по отрядам (конвоям) транспортов.
4. Необходимо было, не дожидаясь указаний свыше, постоянно вывозить из Таллина семьи и часть обслуживающего персонала тыловых учреждений базы флота, ненужных для обороны города.
5. Серьезную ошибку допустило командование флота, разрешив главным силам и отряду прикрытия покинуть утром 29 августа конвои и самостоятельно следовать в Кронштадт. Оставшись без истребительного прикрытия и зенитных средств боевых кораблей, транспорта с войсками в этот день понесли большие потери от ударов противника с воздуха.
6. В выборе фарватера перехода командование флотом допустило поспешность, не прислушалось к мнению командиров соединений и штурманов, которые считали целесообразным осуществить переход северным или южным фарватерами.
В заключение следует отметить, что переход кораблей из Таллина в Кронштадт осуществлялся впервые, наиболее тяжелые месяцы войны, когда приходилось действовать в чрезвычайно неблагоприятных условиях боевой обстановки.
Несмотря на это, флот сумел вывести из осажденного Таллина большинство боевых кораблей и более 18 тысяч бойцов, которые сразу же включились в оборону Ленинграда, в самые критические дни сентябрьского наступления врага на город.