Приказано соблюдать

В соответствии с распоряжением на разведку наша ПЛ 3.06.63 вышла в поход. Маршрут - через проход Броутона (Корейский пролив), далее проливом Токара и Филиппинским морем.
Ввиду насыщенности пролива силами ПЛО Японии Корейский пролив предписывалось форсировать ночью, максимальным ходом, в надводном положении, т.е. в кратчайшие сроки.
Уже в начале похода стало ясно, что вопреки всяким инструктажам и наставлениям подводной лодке придется действовать с точностью «до наоборот».
В Корейском проливе оказалось массовое скопление рыболовных судов и бурное свечение планктона. Так что светящийся бурунный след быстро перемещающейся ПЛ был, по-видимому, наблюдаем даже с берега. А среди рыбаков пришлось на самом полном продираться в буквальном смысле, и перепуганные рыбаки от ревущего и проносящегося светящегося чудовища отчаянно отмахивались фонарями: «Прочь! прочь, нечистая сила!»
По быстрому «перемещению тела» ПЛ была засечена БИП БРТП о-вов Цусима и на перехват выскочил японский СКР, который стремительно повернул на контркурс и выключил ходовые огни. Приблизился на 1-1,5 каб. и начал стремительный разворот прямо на ПЛ. В подсвет открывающихся дверей было видно, как по тревоге разбегаются японцы и разворачивают орудия прямо в проносящуюся лодку.
СКР повернул на таран, а лодка в считанные секунды с разворотом под СКР (во всех случаях - для скользящего удара) сотворила «срочное погружение» с самого полного хода дизелей. Потом, отерев пот, подсчитали: подводная лодка ушла на глубину 30 метров за 34 секунды!
В лодке явственно слышалось на корпус, как СКР пронесся над рубкой в 3-5 метрах и… по-видимому, потерял внезапно исчезнувшую в кипящем водовороте цель.
Обнаружив удаление шума СКР, подводная лодка быстро подвсплыла под перископ и увидела гакобортный огонь; судя по всему, СКР искал цель среди рыбаков. Тогда лодка подвсплыла под среднюю и запустила оба дизеля на винт-продувание с самым полным ходом. И дизеля выдержали эту чудовищную нагрузку. Лодка устремилась прочь. А на выходе из пролива, где рыбаков стало много меньше, лодка обнаружила в светлой части горизонта другой СКР. Но шестым собачьим чувством командир понял: этот будет послабее - и уклонился в темную часть горизонта.
Южнее пролива ПЛ (под перископом) попала в необозримое поле рыболовных сетей или снастей, в промежутках между которыми была вынужденно и дисциплинированно, как примерная школьница, дефилировать коридорами почти весь день из-за опасности намотки сетей на винт. Наконец, удостоверившись в отсутствии в обозримом пространстве двуногих, всплыла и осторожненько прошла поверху, притапливая снасти корпусом.
Проходя островную цепь Рюкю, лодка обнаружила сильнейший снос течением прямо на скалы необитаемого скалистого островка Токара. Для того, чтобы не выскочить на скалы, пришлось работать главными моторами на малый или средний ход. К ночи, к великому облегчению, обнаружили, как лодку мощное течение вынесло в открытое море.
А в Филиппинском море… наступила дикая жара, температура забортных вод на всем диапазоне глубин была +32° - 34°С и практическая изотермия. В отсеках же - до +60°- 65°С и даже выше. Влажность, как в парной бане.
Мощное течение Куро-Сио несло лодку прямо по маршруту да так, что в случае постановки под мотор экономхода боцман начинал истошно кричать: «Лодку переворачивает за корму!» Приходилось работать главными моторами и под углом к вектору течения, что было чревато быстрым расходом плотности электролита.
Никаких кондиционеров в лодке не было, и малая мясная рефкамера начинала вонять.
В лодке экипаж быстро скис. При почти 100% влажности личный состав обливался едким потом и покрылся «мокрянкой» и нарывами. Плюс систематическое подтравливание системы ВСД (из-за поддифферентовок). Из-за роста внутриотсечного давления в висках стучало, от испорченного воздуха и повышения углекислоты подходила тошнота и появлялось полное отвращение к пище. Здесь и сказалась погоня за архискрытностью, ибо корпус ПЛ просматривался с воздуха на малых глубинах.
Приходилось раз в день поочередно вызывать матросов и старшин в центральный пост, где врач, вооружившись ватой и спиртом, самолично прижигал их грязные тела от нарывчиков.
Самый кряжистый из всех, боцман, отстояв свое на рулях, сползал в трюм и ложился прямо в конденсат, прижимаясь к корпусу ПЛ, чтоб хоть чуть-чуть прижаться к относительной прохладе. О том, что творится в батарейных отсеках, думать не хотелось.
Когда же совсем приходилось невмоготу, приходилось, плюнув на все штабные инструкции, всплывать под перископ и, убедившись в отсутствии в обозримом пространстве «нечистой силы», поднимать шахту РДП и сбрасывать излишнее давление в атмосферу. Наступал холод, и это было временем великого блаженства для личного состава. Потом в отсеках начинались поиски, чего бы «пошамать», и выдавались сухари или сушки.
А с наступлением ясных и крупнозвездных ночей лодка всплывала в надводное положение, запускались дизели на подзарядку батареи и просос воздуха по отсекам, откуда вытягивалась вся мокрядь и гниль. Таким образом, летели к «такой-то бабушке» все требования штабных стратегов.
Возможно, именно поэтому нам (мне и второму командиру) удалось сохранить силы экипажа до конца похода.
Справка. В том же районе 5 лет спустя в противолодочной поисковой операции, когда другие ПЛ по нескольку суток добросовестно ползали в глубинах в толще Куро-Сио, на них были 8 тепловых ударов и одна тепловая смерть среди экипажей.
А в середине срока перехода в район, обнаружив появление тропической депрессии и ее быстрое развитие в тайфун «Джильда» и оценив, что именно там, где ползет лодка, тайфун будет поворачивать с северо-запада на северо-восток и резко замедлит поступательное движение, я решил тщательно провентилировать отсеки, произвести глубокую зарядку батареи и с началом «кипения» поверхности моря уйти на глубину не менее 120 метров, тщательно поддифферентовать ПЛ и лечь на экономход, выключив все «ненужные» потребители тока.
На этой глубине лодку мотало как «на качелях», до блевотины по отсекам. В таком состоянии лодка торчала наглубине, а когда через трое суток всплыла на огромной зыби, то бросилась догонять точку маршрута.
Справка. В этом же районе несколько лет спустя другая ПЛ (командир Ю. Степанцев) вынужденно всплыла аккурат в точке поворота тайфуна, когда наблюдалась (если верить записи в вахтенном журнале ПЛ) высота волн до 30 метров, а дизели останавливались из-за попадания воздуха в машинные кингстоны. Благодаря хорошей организации в лодке от дикой болтанки никто не был покалечен, зато командир по возвращении из похода слег в госпиталь из-за сердечной недостаточности, а вскоре был комиссован.
В одно предрассветное утро, следуя под РДП на подходах к назначенному району, я получил от группы ОСНАЗ данные радиоперехвата, что в районе «Чарли» начинает работу авианосец «Тикондерога», и бодренько взял курс в этот район. При отсутствии признаков наличия «супостатов» в море и воздухе, считал, что команда успеет позавтракать перед уходом лодки на глубину.
Безусловно, я наивно полагал, что мне удастся проникнуть в район учения авианосца и в идеале выйти на визуальный контакт и сфотографировать в перископ. О, это было б здорово!
Увы, вскоре акустики донесли о появлении работы корабельных гидролокаторов низкой частоты. По-видимому, дальнее охранение авианосца.
Вскоре гидролокаторы обложили всю половину, а далее и весь горизонт. Частота - 5 кгц. Мы знали, что они способны «брать» ПЛ на дистанциях до 50-60 кабельтовых.
Я понял, что лодка обнаружена и дай-то бог выйти из зоны поиска. Увы, вскоре мы почувствовали, что лодка обложена и наша «трехузловая» тактика уклонения - слабое утешение при соприкосновении с новейшей техникой.
Попытки уйти на глубины до 150 метров с целью прорыва поискового строя кораблей ни к чему не привела; при полнейшей изотермии какие-либо «слои скачка» отсутствовали. Корабли, а их было несколько, взяли лодку в плотные клещи.
Все броски курсами и скоростями, возможно, просто забавляли «супостата».
Скоро целая их свора мощными посылками гидролокаторов била по корпусу ПЛ (впечатление такое, что кувалды бьют по пустой деревянной бочке) и с гулом проносилась над лодкой.
А личный состав по боевой тревоге безропотно выполнял все команды, пытаясь понять, что творится наверху.
Я (командир) своими бросками скоростью, курсов и глубин мучительно пытался найти выход из тисков. По спине струился грязный пот.
И такая собачья свадьба длилась… 7,5 часов! Мучительно ища выход из положения, я пытался сообразить, насколько велик остаток плотности электролита батареи. В этих поисках я поднял лодку на глубину 80 метров, где вроде бы замечалось слабое изменение температуры забортной воды (что-то вроде намека на слой скачка).
И вдруг… Все явственно услышали глухой рев по корме. Я уже положил курс ПЛ на «змейку», решив тянуть, сколь возможно, до вынужденного всплытия.
К удивлению, шумы кораблей начали стихать. А потом исчезли.
В сумерках ПЛ всплыла под перископ. Я очень опасался возможного таранного удара притаившегося корабля. Но горизонт оказался пуст. Лодка продула балласт и рванула прочь, в спасительную черноту ночи.
А механик попросился наверх, доложив, что лодка ведет себя подозрительно. И выскочил на корму в черноту ночи. А оттуда возбужденно заорал:
- Товарищ командир! А кормы-то нет!
- Как это нет? - оторопел я. - А где же ты стоишь?
Оставим на совести командира БЧ-5 этот вопль.
Осмотрелись. Оказалось (в подсвете фонариков) - разорвана обшивка крыш топливобалластных цистерн 5,6.
Позже подсчитали: наверх ушло свыше 24 тонн дизтоплива.
Впоследствии я мучительно соображал: почему так? Почему грохот, а стекла и лампочки в лодке не сыпались, как в героических романах? Почему не было сотрясения корпуса ПЛ? И пришел к единственному выводу: да, предупредительное бомбометание было - требуя всплыть и показать принадлежность ПЛ. Или что-то еще там…
Но в ТБЦ-5,6 был пузырь от подтравливания ВСД. И этот пузырь на глубинах до 150 метров вел себя «прилично», а на глубине 80 метров увеличился в объеме. Он-то резонансно и рванул при проходе взрывной волны вдоль корпуса ПЛ. Ибо бомбометание было с кормы, а не по борту.