«По-русски - мама,
По-грузински - нана,
А по-аварски, ласково - баба».
Расул Гамзатов.
Скульптор Чекин возвращался домой в самом отличном настроении. Осенняя выставка в Союзе художников всегда - и прежде, и ныне была самым ярким событием года для всех, подобных ему служителей серьезного искусства. Все-таки, что там ни говори, но серьезному художнику для создания серьезного произведения требуется, помимо всего прочего, достаточно много времени. Особенно это относится к скульптуре и, наверное, ювелирке. Живописцы и графики для создания портрета могут все-таки использовать порой достижения нашего технического века, но скульптура и ювелирка, как и сто, и тысячу лет назад прежде всего являются продуктом деятельности тяжелого долгого физического труда.
Тем приятней было сознавать, что и этот год, который скульптор Чекин посвятил лишь одной своей скульптуре (он обычно делал по одной серьезной работе в год, больше не получалось, заказы не в счет, он их не выставлял), не пропал даром - на осеннем выставкоме его работа была воспринята вполне положительно, а уж там такие зубры - все повидали, лишне хвалить не станут.
И на самой выставке его композиция была поставлена удачно, в центре зала (тоже ведь имеет значение для автора, как поставят твою работу). На открытии толпа так и сновала вокруг его произведения, спорили, искали автора, а что еще художнику для счастья нужно?
И после открытия, когда людей было поменьше, он, зайдя в зал, снова увидел около своего произведения группку иностранцев, говорил с ними (Чекин знал язык вполне прилично), и очень довольный беседой, теперь опять-таки совсем счастливый возвращался домой. Художнику, даже пожилому и серьезному, надо порой совсем немного для счастья.
Он подошел к металлической двери своего подъезда (недавно поставили), достал домофонный ключ, дверь открылась. По-молодому топая ботинками, Чекин взбежал на площадку первого этажа, маленьким ключиком открыл замочек своего почтового ящика и увидел тоненький конверт.
Нехорошее предчувствие ударило, словно током. Письмо было от матери, но адрес на конверте почему-то был брата, жившего в глубинке, в том же селе, что и мать, на другой улице.
Взяв письмо, он стал быстро подниматься по лестнице, но не выдержал - на ходу вскрыл дрожащими руками конверт и, с ужасом пробегая письмо глазами, открыл дверь своей квартиры, предчувствие не обмануло - мама была при смерти. Каким-то чужим почерком она писала, что тяжело простудилась этой осенью и, наверное, больше не встанет, все-таки в ее годы простуда даром не проходит. Мама писала, что лежит у брата, приезжать к ней не надо, все равно, мол, не успеешь, а лучше прислать деньги на похороны, потому что брат Саша работает день и ночь, но семья у него, сам знаешь, большая, все проедают.
Словно потолок рухнул на нашего художника. Влетев в квартиру, он на испуганный вопрос жены сунул ей письмо, а сам бросился к комоду, искать деньги. К счастью, в заначке что-то оставалось.
Найдя деньги, Чекин обрадовался было, но, взглянув на часы, вновь расстроился - было уже слишком поздно, почта давно закрыта, придется ждать завтрашнего дня. Ничего, завтра он к открытию прибежит.
Ужин прошел грустно. Супруга, правда, пыталась его успокаивать, утешать, мол, может быть, еще обойдется, но Чекин не слушал ее, с каждой минутой словно погружаясь мысленно в какую-то черную яму, откуда голос жены слышался плохо.
Несчастье творческих людей - крепкая память. Серьезный художник (если он действительно такой) большую часть своего свободного времени занят придумыванием, обдумыванием своих будущих работ - тут не до смеха, просто иногда этот процесс бывает приглушен другими жизненными проблемами, но все равно не прекращается ни на минуту. И только несчастья, потеря близких, дорогих тебе людей могут надолго прекратить его. И тогда человек на долгое время остается выбитым из привычной творческой колеи - творить он не может с больной душой, а обычными делами (чтобы забыть свое горе) заниматься тоже не особенно получается - отвык, давно уже живет в другом мире и потому все у него из рук валится и будет валиться еще долго, до тех пор, пока не зарубцуется рана в душе…
Наутро Чекин встал с головной болью - бессонная ночь дала себя знать. Наскоро хлебнув чаю, он, не говоря ни с кем из домашних, побежал на почту. «Хорошо хоть деньги есть», - то и дело мелькало в голове.
Почта была далеко. Холодная мокрая погода (осень есть осень) - подстать настроению. На почте пришлось выстоять изрядную очередь - приближался новый год, люди заранее суетились, спешили загодя поздравить своих близких, шумели в очереди, спорили.
Этот беззаботный гам в почтовом зале словно ударил Чекина, еще тяжелей ему стало. Понуро выстоял он до конца, отправил деньги и, тяжко вздохнув, направился к выходу. Бесконечные воспоминания так и кружились, так и мелькали перед глазами. Он видел себя школьником, лучшим художником в классе, оформлявшим все стенгазеты. Мама всегда была рядом, помогала и не уставала удивляться, как он хорошо рисует, в кого бы это? Художников в их роду не было.
Он помнил, как внимательно слушал маму и мечтал, когда вырастет, стать настоящим художником - не могла же мама ошибиться! После школы был институт. Учился он вначале неважно, на тройки и все вокруг - и студенты, и преподаватели, наверное, и мысли не допускали, что троечник Чекин сможет когда-нибудь стать серьезным художником. В юности люди вообще легко определяют будущих гениев.
И только мама, как и в школьные годы, верила в него. И не напрасно. К концу вуза у Чекина появился свой стиль, и поэтому диплом он защищал именно как художник (очень многие из его одаренных сокурсников к концу учебы как-то иссякли, устали от творчества, защищались по другим кафедрам), ведь мама так верила в него
А потом пошло-поехало, работа засосала. Чекин и сам порой удивлялся, поглядывая на себя со стороны: по скольку же он может работать в своей мастерской, работать, забывая обо всем на свете! Хорошо хоть супруга умная попалась, не мешала творчеству. А постаревшая мама жила себе в деревне, и виделись они редко, все времени не хватало, поездки откладывались на потом.
И вот теперь, шагая с почты, он чувствовал, что надо, конечно, все бросать и лететь, чтобы успеть хотя бы на похороны и понимал, что уже не успеет, да и что похороны?.. Ведь нет уже человека…
Он останавливался на ходу посреди улицы, словно налетев на столб. Строки письма снова, в который уже раз, вставали перед глазами. Как же он не понял?! Ведь это не ее почерк! Значит, писал брат, а мама уже писать не могла?! Может... Все может быть…
Слезы так и брызнули из глаз Чекина, потекли по небритым щекам. Эх, мама! Поздно, все поздно… Не может человек в этой жизни везде поспеть вовремя, сколько ни тянись, где-нибудь обязательно опоздаешь, где-нибудь споткнешься. Эх, знать бы…
Лишь только пришел он домой, позвонил приятель, пригласил на охоту - они были когда-то охотниками заядлыми. Чекин, конечно, отказался, не до охоты было, какая уж там охота… Скупо объяснил причину отказа, приятель тоже расстроился, соболезновал, просил держаться.
В клубе, где скульптор вел свой предмет в студии, Чекин отменил занятия на несколько дней - слишком тяжело было вести урок, когда на душе камень. Там тоже, конечно, пришлось объяснять причину отказа. Коллеги по работе также соболезновали и сочувствовали. Толку-то с их сочувствия…
Так прошло несколько дней. Чекин сидел дома подавленный, никого не хотел видеть. В конце концов он ухитрился переругаться чуть не до драки со своим, взрослым уже сыном Алексеем - показалось, что он негодяй, пришел с работы поддатый и грубо отвечает на вопросы родителя. Большому горю требуется выход…
Спустя несколько дней он все-таки решил ехать, предварительно выбрав самую красивую плиту розового мрамора для памятника. Эх, сколько он уже таких памятников сделал... Делал уже давно бездумно, автоматически, не представляя, каким может быть горем для близких эта самая плита.
Запершись в мастерской, он долго сочинял композицию - хотелось сделать что-то необычное, трогательное, хотелось вложить в памятник все, что он не успел и теперь уже никогда не успеет ей сказать.
Когда плита была готова (он работал всегда быстро, а тут и вовсе почти не отдыхал, даже спал в мастерской), Чекин, вернувшись домой для того, чтобы собраться в дорогу, обнаружил в почтовом ящике письмо. Рассеяно взял его в руки и... не поверил глазам - письмо от мамы!
Прыгая через три ступеньки, он влетел в квартиру, на бегу разрывая конверт. Вот это был мамин почерк! Она писала, что совсем разболелась было, но слава богу, обошлось. Мама извинялась за то, что продиктовала брату такое страшное письмо (предсмертное), а братец - послушный был с детства сыночек! - сразу его отослал, нет бы подождать! Она еще извинялась!!! Да после такого письма, какое он теперь держал в руках, Чекину больше ничего для счастья не требовалось! Вскочив в комнату, сунул испуганной супруге письмо, расцеловал ее в обе щеки, подкинул несколько раз на руках, как маленькую, и понесся в свою мастерскую. Трясущимися руками открыв замок, он вбежал туда и даже не сняв пальто, схватил молоток потяжелее и с невыносимым наслаждением обрушил его на почти готовую плиту розового мрамора. Никогда еще Чекин не получал столько удовольствия, уничтожая свою работу…