Гибель линкора. Правда и вымысел

Во времена СССР всё что было известно о гибели линкора, сохранялось в строжайшей тайне под грифом «Совершенно секретно». Поэтому тогда о происшедшей трагедии знали немногие и вынуждены были хранить молчание. Как всегда в таких случаях, подлинная история начинает обрастать невероятными слухами и домыслами, далёкими от истины. Когда же наконец наши архивы стали доступными, можно было надеяться, что причина взрыва и последующей гибели линкора получит объективную оценку исследователей, и в таком виде она останется в памяти людей. Однако этого не случилось. В последнее время тема взрыва под линкором стала источником для различных сенсационных «открытий» и версий. О них охотно сообщают в периодической печати, пишут книги, организуют специальные передачи по радио и телевидению и даже снимают фильмы. Наиболее расхожей и популярной стала версия о том, что причиной гибели линкора послужил взрыв, осуществлённый проникшими в бухту подводными диверсантами - воспитанниками известного итальянского подводника и фашиста князя Джулио Боргезе.
Появление этой и других подобных версий стало возможным потому, что в официальном заключении правительственной комиссии, которая расследовала причины катастрофы в очень сжатые сроки - в течение нескольких дней - наряду с основным выводом о том, что «наиболее вероятной причиной подрыва линкора является взрыв под днищем корабля немецкой донной мины типа «RMH» или «LMB», оставшейся со времён Великой Отечественной войны, в самом конце указывалось: «Нельзя полностью исключить, что причиной была диверсия, так как охрана Севастопольской гавани со стороны моря была неудовлетворительной...».
Тем не менее, каких-либо фактов, свидетельствующих о совершении диверсии против линкора ни тогда, в 1955 году, ни за последующие 50 лет так и не было обнаружено. Правда, наиболее активный сторонник версии о подводных диверсантах Б.А.Каржавин так не считает. В своей книге «Тайна гибели линкора «Новороссийск», изданной в 1991 г., он рассказывает о том, что обратился с письмом к проживающей в Париже дочери упомянутого князя, Елене Боргезе, с просьбой рассказать о роли отца в катастрофе линкора. Ответа на своё письмо он не получил. Из этого автор делает многозначительный вывод; «Молчание - знак согласия». Видимо, чувствуя слабость такого доказательства, он приводит ещё одно. Позволю себе полностью его процитировать: «При разговоре с алжирским офицером, не помню его имени, он сказал, что в Алжире несколько офицеров из Италии обучают алжирцев, подводников-диверсантов, и один из них участвовал в подрыве линкора «Новороссийск»...
Очень убедительно! Не правда ли?
Можно было бы, конечно, подобные домыслы и «доказательства» автора оставить без внимания, так сказать - на его совести. Но ведь озвученная автором версия бросает сегодня тень на светлую память подлинных героев - мужественных моряков «Новороссийска», которые якобы «проглядели», как под днищем их корабля диверсанты устанавливали адскую машину, а также на многих других моряков-севастопольцев, честно выполнявших свой воинский долг по охране военно-морской базы.
Именно поэтому я решил взяться за перо, чтобы поделиться с читателями теми фактами, которые до сего времени умышленно замалчивались или не опубликовывались.
Прежде всего всё же надо сказать о том, что, помимо официального заключения правительственной комиссии, существовал ещё один, составленный позднее обстоятельный документ-доклад Главного штаба ВМФ, подготовленный по заданию министра обороны, под названием «Описание обстоятельств и причин гибели линкора «Новороссийск».
В этом докладе, в составлении которого участвовали опытнейшие специалисты по минному делу, называлась только одна-единственная причина, повлекшая за собой гибель корабля: «подрыв на мине». Там же говорилось и об исключении возможности проникновения в базу чужой подводной лодки.
Так почему же до сих пор подвергается сомнению основной вывод о взрыве под линкором немецкой донной магнитной мины?
Всё дело в том, что большинству малоосведомлённых в минном деле людей кажется невероятным, чтобы электрические батареи, приводящие в действие детонатор мины, могли сохранять свою жизнеспособность в течение столь длительного срока, прошедшего с момента их изготовления до взрыва, т.е. более 10 лет. Именно этот момент является и главным доводом у противников «минной» версии.
Действительно, все мы знаем о существовании явления, называемого саморазрядом электрических батарей. Известно, что при высокой температуре разряд идёт быстрее, чем при низкой. Кроме того, скорость разряда ещё зависит от технических свойств материалов, из которых изготовлена сама батарея. Согласно техническим инструкциям того времени («НТ-45», приложение 2) продолжительность службы батарей немецких донных мин могла достигать 20 лет!
В условиях Севастопольской бухты на глубине около 20 м, где в четырехметровом слое жидкого ила как раз и могла находиться донная магнитная мина, среднегодовая статическая температура, по данным гидрологических наблюдений, составляет 11° С. При такой температуре продолжительность боевой службы немецких донных мин соответствовала 155 месяцам или 13 годам.
Когда весной 1944 года немцы в спешке покидали Крым, то при отступлении они старались, в первую очередь, избавиться от имеющегося запаса мин. Среди этих мин были новые, только что поступившие на вооружение донные магнитные мины типа «RMH». Характерной особенностью новых мин были их корпуса, изготовленные не из металла, как это делалось в минах раньше, а из дерева. Внешне мина представляла собой ничем не примечательный деревянный ящик объёмом около 1 куб. метра, из-за чего у нас эти мины впоследствии стали называть «ящичными».
Известно, что именно такие мины в конце апреля 1944 года были поставлены в районе Ялты, у входа в порт Ак-Мечеть, в Балаклавской бухте, а затем постановки таких мин производились в Севастопольской бухте во время эвакуации из города немецких войск в период с 4-го по 9 мая того же года.
Таким образом, если под линкором взорвалась мина «RMH», то она как раз и могла быть из тех, которые ставили немцы во время своего отступления из Севастополя. Значит, эта мина могла пролежать на дне до момента взрыва 11 1/2 лет. Если добавить полгода на время, прошедшее с момента её изготовления до постановки, то в итоге получится 12 лет. А это тот срок, который вполне укладывается в выясненную раньше продолжительность боевой службы мины (13 лет). То есть такая мина «RMH», если она находилась под линкором, могла действительно иметь сохранившие работоспособность батареи для обеспечения работы электросхемы и производства взрыва.
Но, наверное, самым убедительным доводом, подтверждающим реальную возможность долголетней жизни немецких батарей, могли бы быть документальные факты о подрывах на донных минах кораблей и судов в послевоенный период.
Как утверждают противники «минной» версии взрыва, «последними после войны подорвались на донных минах на Балтике крейсер «Киров» - 17 октября 1945 года; на Чёрном море - теплоход «А.Серов», 8 апреля 1949 года, и на Азовском море - тральщик КТ-711, 29 мая 1949 года» (Б.А.Каржавин). Такие подрывы действительно имели место, только они были далеко не последними. Не утомляя читателя перечислением всех случаев последующих подрывов, укажу только на один, действительно последний, но происшедший 19 августа 1956 года, то есть почти через год после взрыва под линкором «Новороссийск». Катастрофа случилась в Рижском заливе, где на донной мине подорвалось рефрижераторное судно «Пенжино» (документы хранятся в Центральном военно-морском архиве).
Ну а как же всё-таки мог произойти взрыв под линкором донной магнитной мины после её долголетней «спячки»? Что её разбудило и каким образом она взорвалась? Постараюсь ответить на этот вопрос, не вдаваясь в сложные технические детали.
Немецкая мина «RMH», так же, как и все другие донные мины, была снабжена прибором срочности, который позволял мине после погружения её в воду в течение определённого заданного времени оставаться безопасной, по истечении которого мина приводилась в боевое состояние. Прибор срочности мины «RMH» допускал установку любого задаваемого времени в пределах до 6 суток. Циферблат прибора с нанесёнными на него цифрами 1... 6 и рисками между соседними цифрами крепился снаружи, на крышке аппаратной части мины. Поворотом циферблата можно было установить прибор на нужное время срабатывания. Основу прибора составляли обычные механические часы типа будильника и контактное устройство, обеспечивающее замыкание электрической цепи, когда часы отработают заданный отрезок времени, чем и достигалось приведение мины в боевое состояние.
Известно, что при разоружении немецких донных мин нашим специалистам не раз приходилось сталкиваться с тем, что часы прибора срочности «стояли», не отработав полностью заданного времени, хотя и были нормально заведены.
Объяснялось это заеданием часового механизма по причине попадания в него пыли, влаги, загустения масла и т.п. Отмечалось также, что после небольшого толчка остановившиеся часы прибора снова начинали ходить. Читатели пожилого возраста наверняка помнят о подобных же случаях, происходивших с их механическими часами старой конструкции.
А могло ли подобное произойти с прибором срочности мины, лежащей под линкором? Если в других минах такое могло быть, да ещё и не один раз, то совершенно не исключено, что подобное могло бы произойти и в нашем случае. Не следует также забывать, что мины «RMH» начали изготавливаться уже тогда, когда в войне произошёл перелом, немецкая промышленность испытывала острый дефицит в цветных металлах и качественных материалах, нарастал процент брака, участились случаи вредительства со стороны иностранных рабочих.
Представим себе, что заведённые и запущенные в работу часы прибора срочности после того, как мина оказалась в воде, отработав какое-то время, произвольно остановились, не выработав заданного промежутка времени. В этом случае мина не могла быть приведена в боевое положение, и она «спала», оставаясь совершенно безопасной.
Теперь мы уже знаем: для того, чтобы «разбудить» мину, нужно какое-то внешнее вмешательство - толчок, сотрясение, в результате чего маятник часов прибора срочности содрогнётся, и часы продолжат работу.

Напомним события, которые происходили накануне взрыва. 28 октября в 9.00 линкор «Новороссийск», снявшись с якоря и бочек на своей стоянке в Севастопольской бухте, направляется в море. Выполнив задачу, он в тот же день возвращается в базу и становится в бухте на своё обычное место стоянки в 17.00, отдав якорь и заведя бридели на бочки. Во время утренней и вечерней швартовных операций якорной цепью и тросами в очередной раз пропахивается слой ила, в котором могла находиться немецкая мина. Но на этот раз (это могло произойти и утром, и вечером) по трагической случайности якорной цепью или тросом задевают «спящую» мину. От толчка маятник механизма прибора срочности приходит в движение, часы дорабатывают оставшийся промежуток времени до установленного значения, контакт прибора замыкается, включая цепь магнитного замыкателя, и мина приходит в боевое положение.
Несколько слов о магнитном замыкателе. Это такой прибор, который по принципу действияна поминает магнитный компас. Чувствительная часть прибора, реагируя на магнитное поле корабля, замыкает контакты электрической цепи запала, в результате чего происходит взрыв мины.
В качестве эффективного средства защиты кораблей от магнитных мин в своё время корабли оборудовались специальными размагничивающими устройствами. На флагманском линкоре такой защиты не было...
Поэтому, когда лежащая под линкором мина пришла в боевое положение, её магнитный замыкатель не замедлил среагировать, и произошёл взрыв.
Так линкор «Новороссийск» уже в послевоенное время стал очередной жертвой минной войны, начавшейся в 1941 году и продолжавшейся до 1957 года.
Можно ли было предотвратить взрыв мины под линкором в те годы? Сомневаюсь, даже если бы линкор имел размагничивающее устройство. Шёл 10-й послевоенный год. Несмотря на то, что минная опасность ещё существовала, особенно со стороны неконтактных мин, тральщики всё реже и реже выходили на боевое траление в море. Экономили горючее, экономили на выплате морякам минных тральщиков установленной со времён войны 20% денежной надбавки к окладу за боевое траление и грошовых вознаграждений за вытраленные мины. Поэтому уверенно можно сказать, что, если бы даже на линкоре и было размагничивающее устройство, его по соображениям всё той же экономии на стоянке наверняка бы не включили.
А теперь о том, что происходило после взрыва. Получив огромную пробоину в носовой части днища, корабль начал быстро заполняться водой. В какой-то момент, благодаря грамотным усилиям механиков, поступление воды удалось приостановить и даже выровнять крен. Но к этому времени линкор уже практически потерял весь свой запас остойчивости, а то, что его носовая часть погрузилась в донный ил, сделало положение корабля критическим. Попытка с помощью буксиров развернуть корабль кормой к берегу лишь привела к тому, что крен стал быстро увеличиваться, и через 2 часа 45 минут после взрыва, в течение которых экипаж вёл беспримерную, героическую борьбу за спасение своего корабля, он перевернулся и затонул. До самой последней секунды жизни корабля моряки не покидали своих боевых постов и погибли вместе с линкором. Не было ни одного человека, который поддался бы панике и ради спасения своей жизни попытался прыгнуть в воду, чтобы вплавь добраться до берега, находящегося всего лишь в 80 метрах от тонущего корабля. Даже те, кто находился в последние минуты на юте, из последних сил старались сохранять строй и делали это до тех пор, пока при опрокидывании корабля не стали срываться и скатываться в воду...