(Окончание. Начало в №53-54)

В процессе командирской учебы при изучении тактико-технических данных акустических средств вероятного противника меня всегда удивляло одно обстоятельство. Это большие возможности их дальности обнаружения, публикуемые в открытой и закрытой печати. Если это так, то почему в Баренцевом море, где постоянно несли службу американские и английские подводные лодки, имели место случаи нескольких опасных сближений и даже незначительных столкновений с ними? Это обстоятельство не предавалось раньше широкой огласке, но в среде наших командиров подводных лодок такие разговоры велись. Значит, из-за плохой гидрологии в северных широтах способности гидроакустики вероятного противника так же ограничены, как и наши. А это значило, что государственные испытания своих станций американцы проводили, по-видимому, в Саргассовом море или в других акваториях, по своим гидрологическим характеристикам близким с характеристикой гидрологии Саргассова моря. Вот почему они получали большие дальности обнаружения подводных целей. Этот вывод подтвердили данные нашей гидроакустической станции «Арктика-М», которая в северных широтах давала дальности обнаружения шумов надводных кораблей и судов несколько кабельтов. А здесь, в Бермудском треугольнике, - несколько десятков и даже сотен кабельтов! При отличной видимости в перископ еще не было видно мачт надводного корабля, но «Арктика-М» уже «слышит» шум винтов, и мы можем классифицировать надводный это корабль вероятного противника или транспорт. Этим мы и воспользовались в нашей дальнейшей работе в противоборстве с американскими противолодочными кораблями. Используя выявленные преимущества в дальности обнаружения работы радиолокационных станций авиации и шумов винтов надводных кораблей, мы своевременно уклонялись от противолодочных сил вероятного противника.
Наконец-то в назначенное на маршруте время подошли к проливу Кайкос (Багамские острова). Передали об этом РДО в Главный штаб ВМФ. Тут же получили приказание: «Форсировать пролив Кайкос скрытно под РДП». Данное приказание вызвало по меньшей мере недоумение. Скрытно форсировать пролив Кайкос - это понятно. Вот только как - это прерогатива командира. Когда ПЛ идет под РДП, у нее, кроме трубы для подачи воздуха и выхлопа от работающего дизеля, подняты два перископа, антенны радиосвязи и обнаружения радиолокационныхстанций («Накат»). Заметить этот движущийся «обоз», напоминающий маленький катер, даже визуально с береговых постов наблюдения не представляет никакого труда. Тем более что во время описываемых событий на подходах к проливу Кайкос был полнейший штиль. Кроме того, следует учесть, что на Багамах расположены стационарные радиолокационные и шумопеленгаторные станции. Разумеется, ни о какой скрытности, идя под РДП, не могло быть и речи. До конечного пункта назначения, бухты Мариэль, оставалось каких-то 150-200 миль. Решил форсировать пролив скрытно в подводном положении за каким-либо тихоходным транспортом.
И все же я нашел ответ на свой вопрос, почему молчал ГШ ВМФ. Прошло более 40 лет, в Америке и Англии была издана книга Питера Хухтхаузхена «October Fury» («Неистовый Октябрь»). Я узнал, что та же мысль, что и меня, беспокоила и командира эскадры подводных лодок контр-адмирала Леонида Филипповича Рыбалко, профессионального, опытного, аналитически мыслящего, вдумчивого подводника. Наша БПЛ входила в состав эскадры. Осенью 1962 года шла подготовка к походу еще 7 дизельных, но уже ракетных подводных лодок, комплектующихся на базе эскадры вместе с плавбазой «Дмитрий Галкин». Однако в конце октября надобность в них отпала.
А пока, не имея никакой информации по текущей обстановке от руководства, мы продолжали вторую неделю патрулировать на своих позициях в Бермудском треугольнике, ориентируясь только на данные группы радиоперехвата. Свои выводы из анализа оперативно-тактической и военно-политической обстановки, которую пришлось конструировать на основе данных группы ОСНАЗ, я доводил до офицерского состава, потребовал усилить бдительность всего личного состава экипажа. По возвращении ПЛ в базу я выяснил в Управлении разведкой ВМФ, что против нашей бригады дизельных подводных лодок американцы сосредоточили 85 процентов противолодочных сил Атлантического флота. Конечно, это сильно затрудняло нашу работу особенно при всплытии на 10-15 минут на сеансы связи. Против нас действовала целая армада противолодочных сил. Как потом посчитали в Главном штабе ВМФ, на каждую подводную лодку бригады в этом районе приходилось по одному противолодочному авианосцу, а это свыше 40 самолетов и вертолетов и более 50 кораблей, оснащенных поисковой аппаратурой. И это не говоря уже о том, что вся акватория Саргассова моря, какщупальцами, была опутана системой обнаружения подводных лодок «Цезарь», которая взаимодействовала с береговой патрульной авиацией. Действуя в условиях нарастающего давления противолодочных сил, я не мог избавиться от мысли: главное - держать подводную лодку в постоянной готовности к выполнению боевой задачи. А для этого каждую ночь необходимо всплывать под РДП и подзаряжать аккумуляторные батареи. Постоянные и внезапные контакты с поисковыми силами заставляли нас часто прерывать зарядки. Как правило, за ночь приходилось 5-6 раз объявлять срочное погружение, уклоняясь от обнаруженных противолодочных сил. Все это крайне изматывало личный состав лодки. Особо нас донимали жара и влажность на лодке. Высокая температура забортной воды (+29-30° С), постоянная работа механизмов, выделение тепла от регенеративных патронов, невозможность хорошо провентилировать лодку привели к тому, что в электромоторном, дизельном и двух аккумуляторных отсеках температура держалась в пределах 60-65°С. Только в концевых отсеках жара была несколько меньше (40-45°С). Для кратковременного отдыха личный состав направлялся именно в эти отсеки. Участились случаи тепловых ударов, потери сознания вахтенных в отсеках с высокой температурой. Иногда наблюдали такие обмороки у отдельных лиц через 15-20 минут после заступления на вахту, а ограниченные запасы воды не позволяли выдавать ее более 250 граммов в сутки на человека. И это - в условиях сильного потоотделения и обезвоживания, что и привело к 100 % заболеванию личного состава потницей в особенно тяжелой, гнойной форме. Выручали нас спирт для обтирания, нашатырь и зеленка. Ходили в трусах, с полотенцами на шее, обильно обмазанные зеленкой. Не было никакого аппетита. Почти ничего, кроме компота, не ели. Потери в весе каждого из нас за две недели пребывания в Бермудском треугольнике были значительны, некоторые теряли до 1/3 от первоначального веса. Вот как рассказывает об этом бывший командир отделения мотористов старшина 2 статьи Колобов: «В раскаленных дизельных отсеках температура поднималась свыше 60°С. От тепловых ударов падали даже крепкие сибирские парни. Для поддержания сил нам выдавали одну банку компота на четверых. Ничего иного душа не принимала. И ничего вкуснее, чем эти кисловатые вишни в собственном соку, казалось, в мире нет. Цедишь из кружки по капельке и думаешь: если вернусь домой живым, куплю ящиктаких банок и буду пить каждый день... Нет, еще лучше сделаю: приеду на этот Ейский плодоконсервный комбинат, женюсь там на самой красивой девушке и буду каждый день пить с ней вишневый компот и рассказывать, как умирали мы от жары в этом треклятом Саргассовом море».
После службы Колобов уехал в родной Барнаул. Конечно же, забыл о своих компотных грезах. Да только как сглазил кто: не заладилась личная жизнь. Невеста не дождалась... И тут как-то выпала из военного билета этикетка с банки того самого компота, которую прихватил на память ... Эх, была, не была! Нарядился в свою дембельскую форму (бушлат, бескозырка) и махнул в г. Ейск.
«Прихожу к директору комбината и говорю: «Прибыл с Северного флота, чтобы поблагодарить от имени героев-подводников Ваш трудовой коллектив за отличную продукцию». Собрали всех в клубе - одни женщины. Глаза разбегались. Но все-таки высмотрел одну симпатичную девушку... Выхожу на трибуну и давай рассказывать, как умирали в тропическую жару и спасались вишневым компотом. «Спасибо вам, родные наши труженицы!» Тут аплодисменты и все такое прочее... «Теперь, - говорю, - я должен сказать  главное... Но сначала прошу поднять руки, кто не замужем». Лес рук. Но я смотрю на ту, которую высмотрел заранее. Подняла руку и она! И вот тут я признался всем о своем зароке жениться на самой красивой девушке комбината. Спускаюсь с трибуны в зал, подхожу к этой черноокой красавице и предлагаю ей руку и сердце. Девушка, понятное дело, смущается, молчит... В зале буря восторга... Короче - свадьбу сыграли в столовой комбината на средства профкома. Мне ящик вишневого компота подарили. С тех пор мы с Галиной Степановной вот уж серебряную свадьбу отметили. А мне все компоты дарят... И вправду говорят: любовь - не картошка!»
А вот выдержки из статьи «Письма с... того света» моего помощника капитан-лейтенанта Андреева (ныне капитан 1 ранга в отставке, проживает в Санкт-Петербурге). Это короткие записки, которые он посылает свое молодой жене, как бы делясь с ней своими душевными переживаниями. «В лодке страшная жара, в самом «прохладном» - носовом отсеке - +35-45°С. Изнываем от жары, пота и грязи. У всех пошли гнойники. Доктор смазывает их зеленкой. Ходим раскрашенные как индейцы. Я перешел на тропический рацион: в обед только стакан долгожданной влаги. Никакая еда в рот не лезет. Сейчас ночь, стали под РДП. Чуть повеяло свежим воздухом. Людихватают его, как рыбы в зимний мор, - широко открытыми ртами. Бедный доктор Буревич! Он даже не может измерить температуру больного. В отсеках нет места, где температура была бы ниже +38°С. Термометры зашкаливают. Глаза лезут из орбит. Стать под РДП ночью удается все реже и реже. От духоты раскалывается голова. Прошел по отсекам - никого, кроме вахтенных, которые еще держатся. Все в первом или последнем, где чуть прохладнее. Но и в этих отсеках надышали так, что углекислоты выше всяких норм. Никто не уходит. Лег и я в обнимку с торпедой. Ее железо чуть холодит. Свободные от вахт сидят, не шевелясь, уставившись в одну точку. На вахту уже не идут, а ползут. Температура в концевых отсеках превысила +50°С, а в дизельном, электромоторном и двух аккумуляторных отсеках - за + 60°С. Вахтенные падают в обморок».
Находясь в экстремальных условиях, личный состав нашего экипажа ощущал отеческую заботу к каждому со стороны заместителя командира лодки по политической части капитана 3 ранга В.Г. Сапарова. Он вместе с доктором лодки В.И. Буйневичем обходил все отсеки каждые полтора-два часа, оказывая моральную и медицинскую помощь нуждающимся. А ведь и тому и другому тоже было трудно и требовалась обоюдная поддержка. Высокое чувство ответственности, любовь к молодым подводникам - сынам Отечества, беззаветная преданность Родине, делу, которому они служат, сплачивали их, придавали силу и уверенность им самим. И эта уверенность в успехе выполнения боевой задачи передавалась личному составу экипажа лодки.
Прошло три недели нашего пребывания в различных позициях в центре Бермудского треугольника. Используя выявленные преимущества в дальностях обнаружения надводных кораблей и авиации, особенности гидрологии этого района, мы успешно уклонялись от противолодочных сил, находились в полной готовности к выполнению боевой задачи. Американцы наконец-то сообразили, что мы выявили их слабые места и изучили особенности района патрулирования. Определив, что зарядку аккумуляторных батарей мы делаем ночью в режиме РДП при скорости хода 5-7 узлов, они заранее в предполагаемом районе нахождения ПЛ расставляли несколько противолодочных кораблей, которые находились в дрейфе без включенных огней и без работы радиолокационных станций в активном режиме. Вели поиск подводных лодок только в режиме шумопеленгования. На один из этих кораблей во втором часу ночи 29 октября мы и вышли, подзаряжая аккумуляторные батареи в режиме РДП. Противолодочный корабль, обнаружив нас в режиме шумопеленгования, подпустил достаточно близко и только тогда включил свою радиолокационную станцию. Работа этой станции засветилась очень ярко на всех четырех диапазонах нашей станции «Накат». Это свидетельствовало о близком расстоянии до корабля, однако при полном штиле и отличной видимости ходовых огней мы не обнаружили. Я скомандовал: «Срочное погружение», - и только тогда акустик обнаружил шум винтов противолодочного корабля. Через несколько секунд на глубине ПЛ 15-20 м доклад акустика: «Шум раздваивается! Один шум быстро идет в корму!» Мелькнула мысль: «Это торпеда!» Стопорю ход, продолжая погружаться по инерции. Погружение происходило быстро, так как при срочном погружении все три мотора несколько минут работали средним ходом. Когда подводная лодка была на глубине 25-30 м, шум, идущий в корму, пропал. Через несколько секунд уже на глубине 35-40 м второй шум накатился на боевую рубку лодки и прошел над нею. Грохот работающих машин проходящего над нами противолодочного корабля слышат во всех отсеках лодки, начинает работать его гидроакустическая станция в активном режиме. Об этом идут доклады в центральный пост. Ожидаю серию глубинных бомб. Нет, не последовало. Эти томительные ожидания в несколько секунд стоили мне седых волос в 35 лет. Я все думал, когда я поседел. Наконец, спустя 40 лет, звонит мне бывший помощник, ныне тоже капитан 1 ранга в отставке, опытный подводник-профессионал Анатолий Петрович Андреев из Санкт-Петербурга и между прочим сообщает: «Алексей, а ведь ты поседел как раз в то время, когда над нами прошел тот злополучный противолодочный корабль. Я в это время стоял за тобой в центральном посту и смотрел на тебя в затылок». Вот в тот момент и сыграло роковую роль то обстоятельство, что мы не знали истинного положения с лодкой Б-130. По версии Главного штаба Б-130 находилась якобы на позиции патрулирования южнее нас. То есть, с той стороны, где и появился этот корабль. Я полагал: «Раз бомб на нас не сбросили, то, вероятно, противолодочный корабль ведет слежение за Б-130, это она шумела и прошла у меня по корме, а не торпеда, как я полагал первоначально. Но вот американец обнаруживает вторую нашу подводную лодку и начинает слежение уже за нашей лодкой и в удобный момент идет с нами на таран». Так и записал в журнал боевых действий. Меня успокаивало и то обстоятельство, что час тому назад на сеансе связи Главный штаб подтвердил четырехчасовую готовность к использованию оружия. То есть обстановка пока мирная. Моя аккумуляторная батарея полностью заряжена. «На подводной лодке же Б-130, - думал я, - аккумуляторная батарея на 85 % израсходовала свою мощность, о чем командир ПЛ Н.А. Шумков неоднократно докладывал командованию и просил ускорить ее замену, но так ничего и не добился». Имея это обстоятельство в виду, принял решение помочь своему товарищу - отвлечь противолодочный корабль на себя. О своем решении записал в вахтенный журнал. Как помочь? Очень просто - не проявлять активности для отрыва, идти одним курсом некоторое время, пока ПЛ Б-130 отойдет подальше. И действительно, американский противолодочный корабль крепко держал нас своей гидроакустикой. А в это время ПЛ Б-130 от нас была на расстоянии свыше тысячи миль, следуя на буксире СС-20 в базу! Во время разбора этого эпизода по возвращении нашей лодки в базу я попросил специалистов прослушать пленку записи шума, прошедшего в корму нашей подводной лодки. Они подтвердили: действительно, записан шум винтов торпеды. Я понял: торпеда не навелась на лодку благодаря тому, что было сыграно срочное погружение, и были своевременно застопорены моторы.

 

Таким образом, стремясь дать возможность Б-130 подальше отойти из этого опасного района, наша ПЛ несколько часов шла малым ходом на глубине 70 м. На большую глубину не погружались из-за известной неисправности ВИПс. Пропустили один сеанс связи, после чего начали маневрировать с целью отрыва от противолодочного корабля. Однако оторваться не смогли. В наш район подошли еще два противолодочных корабля, расположившись по окружности в удалении от ПЛ на 10-15 кабельтовых. Все три работали в активном режиме своими гидроакустическими станциями, поддерживая с лодкой устойчивый контакт. Что бы я ни делал, какие бы скорости ни применял, вырваться из этого окружения лодка не смогла. Досадно было, что нельзя было погружаться на большую глубину, чем 70 м. Более трех недель американцы не дают возможности устранить неисправность ВИПс. Как же оценивали сами американцы наши действия? Вот короткая выписка из вахтенного журнала эскадренного миноносца «Чарльз Б. Сесил», которую удалось раздобыть:
«С обнаружением погрузившейся ПЛ объявлена боевая тревога. Команды быстро заняли места у торпедных аппаратов, подготовили к пуску глубинные бомбы и многоствольные бомбометы «Хеджехог». Акустики подтвердили: устойчивый контакт с ПЛ поддерживается. Затем началась игра в «кошки - мышки», которая продолжалась 34 часа. Командир русской лодки был опытным подводником. Сначала он пытался нырнуть под кильватерную струю нашего корабля, которая создает волновой барьер для акустических импульсов гидролокатора, затем он применил «звуковые ловушки», имитирующие шумы гребных винтов. Он останавливал электромоторы главного двигателя под слоем скачка и т.д. Во время этого длительного пребывания у командира Роузера и его команды возникло невольное уважение к противнику под водой. Один из гидроакустиков сказал: «Конечно, он был умный парень. У него было много запасных хитрых приемов, и он их все использовал...».
Необходимо отдать должное противолодочным кораблям - гранат они не бросали. Находились на небольшом расстоянии от лодки, работая гидролокаторами в активном режиме. Когда батареи совсем разрядились, я вызвал в центральный механика, замполита, старпома и помощника, обрисовал перед ними ситуацию. Да они и сами хорошо понимали. Батареи разрядились до предела, оставаться под водой стало чрезвычайно рискованно. Пока нас не бомбят, значит, между нами и американцами пока нет войны. Надо всплывать. Подзарядим батареи, отремонтируем крышку выбрасывающего устройства, ну а потом попытаемся улизнуть от противолодочных кораблей и самолетов американцев. А во время зарядки надо дать хоть какой-то отдых личному составу. Экипаж измотан. Некоторые похудели на половину своего первоначального веса. Держались на энтузиазме и компотах, которые пили вместо завтрака, обеда и ужина. Несмотря на драматизм положения, ропота и истерик не было. Состояние экипажа правдиво описал и В. Шигин: «Стиснув зубы, экипаж Б-36 делал свое дело, понимая, что, может быть, завтра от их опыта, выдержки и мужества будет зависеть судьба мира. Единственной просьбой, с которой иногда подводники обращались к своему командиру, была просьба хоть немного посидеть в концевых отсеках, где температура была на несколько градусов ниже, чем в центральном».
Больше всего меня беспокоили ежедневные обмороки, что уже ставило под сомнение выполнение боевой задачи - поддерживать высокую боевую готовность лодки, а также ее безаварийность. Я все еще надеялся получить от руководства хоть какие-нибудь указания по нашему дальнейшему пребыванию в Саргассовом море. Это не давало мне покоя. В соответствии с боевым распоряжением я честно и добросовестно выполнял все требования центра, впрочем, как и моитоварищи-подводники на других лодках бригады. Три субмарины (Б-36, Б-4, Б-59) скрытно и своевременно прорвались через все препоны и рогатки, доложив о готовности форсировать пролив Кайкос. Но вернемся к нашей лодке. Поскольку я не имел никаких указаний, как действовать дальше в отведенных мне позициях, свои решения принимал уже исходя из сложившейся обстановки на море и в мире по данным радиоэфира. Впоследствии было весьма обидно и досадно, что всплытие подводной лодки в сложившихся условиях было поставлено мне в вину, как нарушение не последовавших нам распоряжений. Но в сложившейся обстановке я не имел также права ставить подводную лодку и весь ее экипаж на грань гибели! Итак,
Б-36 всплыла.
При всплытии в надводное положение обозначил свою принадлежность к Военно-Морскому Флоту СССР парадным крейсерским флагом, укрепив его на штыревой антенне. Три противолодочных корабля располагались по окружности в небольшом от нас удалении, над нами периодически барражировали один или два вертолета, которые буксировали гидроакустические станции, сбрасывали акустические буи и взрывные устройства. С этих же вертолетов демонстративно проводилась киносъемка. Вертолеты взлетали с находящегося на горизонте авианосца. Два противолодочных корабля вскоре ушли, остался «Чарльз Б. Сесил», с которого по международному своду сигналов был принят запрос: «Нужна ли помощь?» Ответил по тому же своду флажным сочетанием: «В помощи не нуждаюсь. Прошу не мешать моим действиям». Поскольку антенны не было, флаги свешивались некоторое время с верхней части рубки. Трудно судить, поняли американцы наш ответ или нет, но нашей работе они не мешали. «Сесил» шел параллельно нашему курсу в расстоянии порядка 50-150 м, видимо, знал, что это расстояние - мертвая зона для нашего торпедного оружия. Пушки на «Чарльз Б. Сесил» были расчехлены и направлены на нашу ПЛ. Через некоторое время командиру этого корабля пришла открытая радиограмма от самого президента Кеннеди, которую без труда перехватила и перевела на русский группа ОСНАЗ: «Благодарю за работу... Всплывшую русскую подводную лодку держать всеми силами и средствами».
Свое всплытие мы сделали по времени в сеанс связи и убедились, что готовность к боевым действиям по-прежнему четырехчасовая. Начали ремонт верхней крышки выбрасывающего устройства и зарядку аккумуляторных батарей. Донесение о всплытии в Главный штаб ВМФ посылали много раз, пока не получили квитанцию. Это свидетельствовало об успешнойработе американских станций подавления наших передач радиопомехами. Осмотревшись, обнаружили отсутствие рамочной антенны, которая ранее прочно была закреплена на самом высоком месте рубки. Значит, ее снес обнаруживший нас американский корабль (предположительно, «Чарльз Б. Сесил»). Ведь это он проходил над нами. Размышляя над этим эпизодом, я постоянно задавал себе вопрос, ответ на который получил через несколько лет: почему командир американского корабля, находясь ночью в международных водах, был без отличительных огней и, обнаружив погружающуюся подводную лодку, пошел на таран? Это могло кончиться с плачевными для нас результатами, если бы мы замешкались или по какой-нибудь другой причине замедлили срочное погружение. Когда корабль проходил над нами, по глубиномеру центрального поста было 35 м. Казалось, будто этот корабль провел граблями над нашими головами. Высота рамочной антенны около 1,5 м. Значит, от гибели нас отделяли 1-2 м! Всем членам нашего экипажа, с кем я поддерживаю связь, говорю: «29 октября - наш второй день рождения». А о том, что командир американского противолодочного корабля шел на таран подводной лодки, свидетельствуют их архивные записи в вахтенном журнале: «Через час после захода солнца 29 октября на экране радара корабля появилось сине-зеленое пятно. Почти сразу же это пятно начало постепенно исчезать. Для командира Чарльза Роузера, 42, капитана 1 ранга, это означало погружающуюся подводную лодку ...».

 

Все ясно. Обнаружив лодку радиолокацией, а затем и акустической аппаратурой, американцы выпустили торпеду. Однако торпеда не навелась, и тогда они решили таранить лодку. Но почему? Только через десятки лет из открытой печати я узнал, что за два дня до этого, а именно 27 октября, нашими средствами ПВО над Кубой был сбит американский разведывательный самолет U-2, летевший на высоте свыше 20 км. Летчик Р. Андерсен погиб. Американцы поняли сразу, что это дело рук наших ПВО, так как кубинцы на вооружении имели только зенитные орудия, которые на такую высоту не стреляют. Значит, американцам нужен реванш. И такими объектами для этого реванша могли стать наши дизельные подводные лодки. По-видимому, какие-то конкретные указания командирам противолодочных сил были даны. И, как показали события с другими подводными лодками нашей бригады, американцы с нами не церемонились. Подтверждением этому служит рассказ командира ПЛ Б-59 капитана 2 ранга В.С. Савицого, лодка которого оказалась в аналогичной с нами ситуации, всплыв для зарядки аккумуляторной батареи: «На лодку было совершено 12 атак палубных штурмовиков «Треккер» с применением пушечной стрельбы в опасной близости от корабля. По-видимому, для устрашения. Самолеты взлетали с авианосца «Рэндольф», находившегося поблизости. Корабли охранения этого авианосца демонстративно заходили на таранный удар и в последнее время резко отворачивали, сбрасывали поблизости от подводной лодки глубинные бомбы. В отсеках подводной лодки лопались лампы накаливания, осыпалась пробковая крошка». На эти провокации экипаж отвечал только выдержкой и стойкостью. У Валентина Савицкого даже зародилась мысль, которую он высказал вслух начальнику штаба бригады подводных лодок, капитану 2 ранга Василию Архипову: «Может быть, послать американцев к черту за эти провокации и пустить авианосец на дно, используя торпеду с ядерным зарядом?». Василий Архипов умерил пыл Савицкого и применить ядерное оружие не разрешил. За это разумное решение в июне 2003 года он был награжден итальянцами в Сассокорваро статуэткой «За спасение мира» - национальной премией Италии в номинации «Ангелы нашего времени». Уже после смерти Савицкого в январе 2005 года статуэтку вручили его жене - Ольге Архиповой.
Следует сказать о сложностях с зарядкой аккумуляторной батареи. В то время наши лодки не были оснащены системой охлаждения электролита. В экваториальных широтах температура электролита достигала отметки +65°С. При такой температуре происходит интенсивное выделение взрывоопасного водорода в такой концентрации, что приборы дожигания водорода не справлялись с ним. В этих условиях необходимо прежде всего снизить температуру электролита хотя бы до отметки +60С. Вот почему с многократными перерывами, связанными с вентиляцией батареи для снижения температуры электролита, вместо нормативных 12 часов потратили на зарядку 36 часов. Но время даром мы не теряли. За время зарядки исправили все повреждения, отремонтировали ВИПс, хорошо провентилировали лодку, привели личный состав в нормальное состояние, дали ему немного отдохнуть. В это же время наша группа радиоперехвата из радиоэфира добыла сведения о прибытии Анастаса Ивановича Микояна на Кубу и о его интенсивных переговорах с высшими сановниками президента Америки Кеннеди. О важности его миссии говорит тот факт, что Микоян не смог вылететь в Москву даже на похороны своей жены, скончавшейся в дни Карибского кризиса.
Во время зарядки батареи мы продумывали различные варианты отрыва от противолодочных сил. Я вызвал начальника РТС капитан-лейтенанта Жукова и старшину гидроакустиков мичмана Панкова. Сказал им: «Для вас, ребята, задача особая - настроить гидроакустическую станцию «Свияга» на частоту работы ГАС «Сесила». Когда дам команду на отрыв, включите станцию на круговое излучение, чтобы забить работу гидроакустики «Сесила», в то время как будем уходить на предельную глубину погружения».
Гидроакустики во главе со старшим лейтенантом Жуковым справились с этой задачей. Отрыв решили выполнить в дневное время, используя фактор внезапности. Во время зарядки батареи я неотлучно находился на мостике. Зарядка окончена. И вот настал момент, когда очередная группа вертолетов улетела от лодки на дозаправку, другая же еще не прилетела. «Ну, - думаю, - была, не была. Надо показать американцам, что мы даже в этих нечеловеческих условиях способны противодействовать их наглым провокациям в международных водах». Командую: «Срочное погружение!». Спустя несколько секунд, на глазах оторопевших американцев Б-36 скрылась в пучинах Саргассова моря. Даю полный ход электромоторами и погружаюсь на глубину 200 метров, поднырнув под противолодочный корабль «Сесил». В это время наши гидроакустики несколько раз по 5-6 секунд забивали работу ГАС противолодочного корабля круговым излучением своей станции «Свияга». Это обстоятельство и большая глубина погружения обеспечили успешный отрыв от противолодочных сил американцев. Изменив свой курс на 180, мы окончательно оторвались от преследования. А вдалеке метались американские эсминцы, так и не оправдав ожидания своего президента «держать русскую лодку всеми силами и средствами». Уже в сумерки, подвсплыв на сеанс связи, передали донесение в Главный штаб об отрыве, квитанцию получили с первого раза.
Заняли новую позицию. Применили новую тактику. С наступлением навигационных сумерек всплывали под перископ, тщательно обследовали весь горизонт. Если кораблей и противолодочной авиации не обнаруживали, всплывали в позиционном положении и производили подзарядку аккумуляторной батареи без хода и включенных огней. Это позволило нам хорошо вентилировать через открытый рубочный люк не только батареи, но и отсеки подводной лодки. Обмороки подводников прекратились. Личный состав начал понемногу принимать пищу. Так в ответ на тактику американцев искать нас в районе без хода и без включенных огней, используя для обнаружения лодки лишь пассивный режим ГАС, мы ответили той же тактикой. Она полностью себя оправдала. До конца пребывания в Саргассовом море эта тактика не дала сбоев - нашу лодку американцы так и не обнаружили. Конечно, нагрузка на личный состав была высокой - за ночь по нескольку раз приходилось уклоняться от самолетов ПЛО срочным погружением. За полчаса самолет улетал настолько далеко, что обнаружение подводной лодки исключалось. Мы всплывали, чтобы продолжить прерванную зарядку батареи. Подводная лодка продолжала находиться в высокой степени готовности к применению оружия. Все же мы смогли обеспечить и минимум условий для жизнедеятельности личного состава, хотя это сделать было в наших условиях не так-то просто. Впереди осталось две недели нашего пребывания в районе.
Но вот 7 ноября случилось непредвиденное. Только замполит собрал свободных от вахты на торжественное собрание по случаю годовщины Великого Октября, как поступил доклад командира БЧ-5: «Вышли из строя оба бортовых дизеля!». Для меня это было тяжелымударом. В голову лезут мысли: «Не выдерживает не только техника, не выдерживают уже и люди. Ладно, с людьми разберемся. Но что же сейчас делать? По данным радиоразведки военно-политическая обстановка в мире меняется в пользу мирного разрешения Карибского конфликта, начался вывоз из Кубы наших ракет. А Главный штаб ВМФ позиции для нашего патрулирования нарезает все дальше и дальше от Багамских островов. Но ведь до родной базы 10 тысяч миль, а у нас в строю только третий (средний) дизель, который для работы под РДП не приспособлен. Видно, менять нашу тактику нельзя уже принципиально - ночью подзарядку аккумуляторных батарей следует продолжать в позиционном положении, без хода и отличительных огней». Такие горькие думы одолевали меня. Механики меня заверили: один из неисправных дизелей за неделю они обязательно введут в строй. Подумал: «Может, не подведут меня «маслопупы», отремонтируют хотя бы один дизель!». В Главный штаб о поломке дизелей решил пока не докладывать.
После зарядки аккумуляторной батареи, а это всегда было под утро, погружались на глубины, близкие к предельным (200-225 м), днем на таких глубинах, идя самым малым ходом, вели поиск боевых кораблей американцев. При необходимости уклонялись от сближения с ними, используя выявленные ранее преимущества наших средств обнаружения и особенности гидрологии моря в районе патрулирования.
Уже возвратившись в базу, я поинтересовался опытом плавания других подводных лодок нашей бригады. Примечательно, что такую же тактику в Бермудском треугольнике для уклонения от обнаружения применяли и другие командиры. Так, командир Б-4 Рюрик Кетов сказал, что его лодка, используя большие глубины погружения, успешно отрывалась от обнаружения надводными кораблями и противолодочной авиации американцев. Безусловно, в выборе такой тактики в противоборстве с противолодочными силами вероятного противника есть и большая заслуга командира нашей бригады капитана 1 ранга Виталия Наумовича Агафонова (впоследствии вице-адмирал), который находился на лодке Б-4. За успешные действия подводной лодки Б-4 на протяжении всего боевого похода и патрулирования в районах Саргассова моря, так и оставшейся не обнаруженной противолодочными силами американцев, капитан 2 ранга Рюрик Кетов был награжден орденом Красной Звезды.
Но беда не приходит одна. Ровно за неделю до окончания нашего патрулирования в наш район приперся вертолетоносец «Тетис-Бей» и расположился в центре нарезанной нам позиции! Случайность? Или американская разведка кое-что выяснила о наших позициях? Пришлось выйти на кромку нашей нарезанной позиции. Но и здесь авиация этого вертолетоносца не давала возможности работать в позиции ни днем ни ночью. Мы могли быть обнаруженными, и тогда... Уж на этот раз американцы постарались бы сделать возможное и невозможное, чтобы не выпустить лодку из своих когтей. Принял решение сместиться южнее относительно нашей позиции на 100-120 миль, держа вертолетоносец «на прицеле» на случай боевых действий. В этом районе мы и оставались в Бермудском треугольнике, пока не получили приказание на возвращение в базу
ВОЗВРАЩЕНИЕ В  БАЗУ
Возвращение в базу происходило скрытно, обойдя на большом расстоянии вертолетоносец «Тетис-Бей». При форсировании противолодочных рубежей в Северной Атлантике обстановка была более сложной, чем в первый раз, при следовании на Кубу, однако не сравнима с той, которую мы испытали в Саргассовом море. Навыки, приобретенные во время патрулирования в Бермудском треугольнике, нам очень пригодились, что позволило сравнительно успешно преодолеть все три противолодочных рубежа в Северной Атлантике. Американцы, по-видимому, уже сильно выдохлись, а англичане явно не располагали большими силами, чтобы существенно воздействовать на возвращающиеся подводные лодки. Так как в строю на нашей лодке был только один дизель, кроме того, оставалось очень мало топлива, обратный переход мы осуществляли на самом экономичном ходу ( 6-7 узлов в надводном положении, 3 узла - в подводном).
Хотелось бы отметить работу наших механиков, шутливо-уважительно называемых подводниками «маслопупами». Не прекращая работы в свободное от вахт время с вышедшими из строя дизелями, мобилизуя последние силы, они все же сумели на подходе к Фарерам отремонтировать один из них. Опробовали его в режиме РДП. Дизель работал хорошо, что позволило скрытно проходить противолодочные рубежи, когда это было необходимо в этом режиме. Руководили работами по введению в строй дизеля командир БЧ-5 капитан-лейтенант-инженер А.Г. Потапов и его командир группы старший лейтенант-инженер Г.Р. Кобяков. Общее руководство осуществлял флагманский механик бригады капитан 2 ранга-инженер В.В. Любимов. Как мы ни экономили топливо, но после прохода Фарер оно кончилось. Пришлось, используя опыт подводников в период Великой Отечественной войны, идти на масле, разбавленном водой. На нашу просьбу о заправке в районе Лофотенских островов к нам подошел танкер, но из-за штормовой погоды заправиться не смогли. Так и прошли Норвежское море на разбавленном водой масле. На траверзе острова Медвежий закончились и запасы масла! Баренцево море прошли под электромоторами. В двадцатых числах декабря возвратились в базу последними из лодок бригады. Встречал нас... один начальник штаба подводных лодок бригады капитан 2 ранга В.А Архипов (впоследствии вице-адмирал). Сходили мы на берег с высоко поднятыми головами, с чувством до конца выполненного долга перед Родиной, с осознанием того, что мыне уронили честь советских подводников, сохранили верность присяге, воинскому долгу и Военно-морскому флагу!
ИТОГИ  И  ВЫВОДЫ
Следует отметить хорошую, слаженную работу всего экипажа. С чувством глубокого  уважения и признательности, уже много лет спустя, хотелось бы выразить еще раз благодарность моим бывшим сослуживцам-подводникам, вахтенным офицерам и специалистам, волею судьбы оказавшимся на подводной лодке Б-36 во время боевого похода в Саргассово море в период обострения Карибского кризиса. Вот их имена: старший помощник командира подводной лодки капитан-лейтенант А.А. Копейкин, помощник командира капитан-лейтенант А.П. Андреев, командир БЧ-3 капитан-лейтенант А.А. Мухтаров, командир торпедной группы старший лейтенант В.М. Кутвин, командир БЧ-1 капитан-лейтенант В.В. Наумов, командир рулевой группы лейтенант В.Н. Маслов, начальник радиотехнической службы старший лейтенант Ю.А. Жуков, командир БЧ-5 капитан-лейтенант-инженер А.Г. Потапов, командир группы мотористов старший лейтенант-инженер Г.Р. Кобяков, замполит капитан 3 ранга В.Г. Сапаров, доктор подводной лодки капитан медицинской службы В.И. Буйревич. Все они - настоящие герои своей Родины! Ну а если о них забыли, то своей рукой я вывожу слова: «Вы, действительно, Герои Саргассова моря, дорогие мои сослуживцы-подводники!» Может, кто-нибудь из вас прочтет мою повесть, если она когда-либо будет опубликована, подтверждаю - вы Герои, передайте мое мнение своим потомкам». К сожалению, чиновники от ВМФ выделили для награждения экипажа нашей лодки только... один орден Красной Звезды. По моему ходатайству этот орден был вручен инструктору-гидроакустику мичману Панкову, спасавшему подводную лодку не однажды благодаря своей высокой выучке, профессиональной компетенции, организованности и дисциплинированности. Своевременный, четкий доклад его об обнаружении противолодочных сил вероятного противника спасали положение, подводная лодка даже в самых экстремальных условиях ускользала от преследования.

 

Работу остального личного состава, матросов, старшин, мичманов и офицеров, на походе также оцениваю достаточно высоко. Их самоотверженность и высокое чувство ответственности за качественное выполнение боевой задачи - вне всяких похвал! При месячном пребывании в тропиках, теряя сознание от невыносимой жары и перегрева организма, они находили в себе силы исполнять на боевых постах свой долг безропотно, ответственно, сознавая, что успех выполнения боевой задачи зависит от каждого матроса, от каждого старшины, мичмана или офицера. На лодке не было ни одной жалобы. Единственной просьбой, с которой обращались подводники, была просьба выйти на мостик, чтобы подышать свежим воздухом, когда представлялась такая возможность. Или просьба пройти в концевые отсеки, чтобы прийти в себя после изнурительной жары в моторном или дизельном. Высокую политическую и моральную подготовку личного состава подтверждает тот факт, что к концу боевого похода кандидатами КПСС стали 20 человек из экипажа.
На второй день после возвращения в базу меня вызвали в Главный штаб ВМФ на комиссию, возглавляемую контр-адмиралом В.М. Прокофьевым. Могу сказать, что комиссия выявляла лишь негатив, поставила в вину выход из позиции по причине занятия района вертолетоносцем «Тетис-Бей», потерю скрытности, когда по причине сложившихся обстоятельств, лодка вынуждена была всплыть в окружении противолодочных кораблей. Вынужденные обстоятельства в расчет не принимались. Выводы комиссии легли в основу директивы Главного штаба ВМФ, с которой чиновники из Управления боевой подготовки разъезжали по флотам и в своих докладах повторяли небылицы о нарушении руководящих документов командирами подводных лодок бригады. Накопленный опыт по борьбе с противолодочными силами вероятного противника оставался втуне.
Большую моральную поддержку в этот период оказал командирам подводных лодок бригады командир  эскадры подводных лодок контр-адмирал Л.Ф. Рыбалко. В г. Полярный он собрал на совещание всех командиров подводных лодок эскадры, попросил меня подробно поделиться приобретенным опытом. Я был благодарен адмиралу, с удовольствием рассказал о приобретенном опыте противодействия противолодочным силам вероятного противника. По многочисленным вопросам и тому вниманию, с которым меня слушали подводники, я понял, что многое им еще не было известно и что наш опыт им пригодится в будущем.
Были и другие встречи с офицерами нашей эскадры. Наши друзья-подводники с других подводных лодок искренне радовались, что мы вернулись здоровыми и живыми. При встрече с нашими офицерами член Военного совета флота контр-адмирал Сизов подтвердил нашу догадку: «...А мы вас живыми и не ждали!». Это свидетельствует о том, что руководству операции «Кама» была известна вся сложность военно-политической обстановки в период Карибского кризиса, многое руководству было известно и об оперативно-тактической обстановке в бассейне Саргассова моря, но никакой информации на этот счет ранее, при подготовке к походу, мы не получали. Но тогда это было оправданно - требовалось сохранять любую утечку информации. Но когда мы уже вошли в Саргассово море, молчание Главного штаба ВМФ было неоправданным. Только благодаря группе ОСНАЗ, зачастую с риском быть обнаруженными мы по крупицам собирали из эфира вероятного противника нужную нам информацию по сложившейся обстановке в мире и в районах нашего патрулирования. Ведь по боевому распоряжению мы должны были скрытно перебазироваться в бухту Мариэль на Кубе, а пришлось заниматься боевым патрулированием в Бермудском треугольнике. Ну раз так вышло, командиры лодок должны знать свои задачи, но они нам поставлены не были. Главный же штаб ВМФ засыпал нас сведениями о сборе урожая, героических делах тружеников села и города и т.п. третьестепенной информацией. Вот почему умудренный жизнью и опытом контр-адмирал Сизов считал, что возвращение из похода наших лодок маловероятно и, как честный человек, извинился за его руководство. Я уже не говорю о том, что умолчание о Б-130 едва не привело нас к гибели от таранного удара противолодочного корабля. Когда у нас вышли из строя оба бортовых дизеля, рассчитывал на себя, на своих механиков, на их профессиональные знания и опыт. В общем, механики не подкачали, ввели в строй один их двух неисправных дизелей.
Главнокомандующий ВМФ адмирал флота С.Г. Горшков все же работу командиров подводных лодок нашей бригады оценил положительно. Так, на бланках донесения комиссии, которая давала заключение о нашей работе в боевом походе, он написал резолюцию: « ...Командиру в этой обстановке было виднее, как ему действовать. Командиров подводных лодок не наказывать». Удостоверяю точность записи резолюции, мне ее показали. Уж наш Главком СГ (так Главкома с любовью называли на флоте) знал, что после вынужденного всплытия и зарядки аккумуляторной батареи подводным лодкам удалось оторваться от преследования противолодочными силами, и до последнего дня Карибского кризиса они продолжали скрытно таить угрозу для флота вероятного противника. Действительно, наказывать нас за несуществующие прегрешения не стали, но и особенного продвижения по службе не было. Хотя, не совсем точно - наши командиры подводных лодок впоследствии командовали на Северном флоте атомоходами, честно служили Отечеству. А это как-никак - своеобразное продвижение по службе.
Некоторое время спустя нас, командиров подводных лодок, вместе с начальником штаба бригады капитаном 2 ранга В.А. Архиповым вызвали в Москву на коллегию Министерства обороны СССР, которую проводил первый заместитель министра обороны СССР маршал Гречко. В перерыве ко мне подошел маршал Баграмян и посоветовал подробнее осветить вопросы связи. Я выступал последним и, по совету Баграмяна, рассказал о проблемах связи, о необходимости всплытия лодки для зарядки аккумуляторной батареи. О трудностях похода маршал Гречко слушать не стал. Он не мог понять, почему подводная лодка каждую ночь должна подзаряжать батарею. Понял одно - нарушена скрытность, мы оказались на виду у американцев после всплытия подводной лодки. Вот как рассказывает об этом капитан 1 ранга в отставке Рюрик Кетов: «Вопросы стали задавать один чуднее другого. Коля Шумков, например, докладывает, что вынужден всплыть для зарядки батарей. А ему вопрос: «Какая-такая зарядка? Каких там батарей?
- На каком расстоянии от вас были американские корабли?
Ответ: «Метров 50-100».
- Что?! И вы не забросали их гранатами!?
Дошла очередь и до меня. Спрашивают:
- Почему по американским кораблям не стрелял? - кипятился Гречко.
Ответ:
- Приказа не было.
- Да вы что, без приказа сами сообразить не смогли?
 Тут один из цековских дядечек постучал тихонько по стакану. Маршал, как ни кричал, сразу притих. Но долго не мог врубиться, почему мы вынуждены были всплывать. Еще раз пояснили, что ходили мы на Кубу на дизельных подводных лодках, а не на атомных. Дошло!
- Как не на атомных?! - заревел маршал, сдернул с носа очки и хвать ими по столу. Только стекла мелкими брызгами полетели.
Оказывается, высшее военно-политическое руководство страны полагало, что в Саргассово море были направлены атомные подводные лодки. Позднее стало известно, что одну атомную лодку все-таки планировали послать на Кубу, но выявилась какая-то неисправность, и поход атомной лодки отставили».
Нам стало ясно, почему до сих пор в запыленных архивах Главного штаба ВМФ валяются наградные листы, составленные на Северном флоте на наших особенно отличившихся подводников - героев Саргассова моря, если эти листы еще вообще еще не уничтожены. У вождя кубинской революции Фиделя Кастро было другое мнение о советских подводниках, находившихся в период Кубинского кризиса вблизи берегов Кубы. Встреча с ним произошла ранней весной 1963 года в Североморске. На рейде Североморска в честь кубинского правительства состоялся парад кораблей, среди которых были и наши четыре подводные лодки. Фидель Кастро попросил представить ему героев Саргассова моря. После официальной церемонии мою ПЛ Б-36 и дизельную ракетную лодку 629 проекта поставили рядом у причала. Длинный и высокий корпус ракетной подводной лодки заслонил нашу Б-36. Фидель Кастро посетил ракетную лодку, стоящую первым корпусом у причала, ему продемонстрировали выдвижение ракеты из шахты. На нашу лодку Кастро только взглянул, времени больше не оставалось, а может, и потому, что сопровождающие его чиновники хотели продемонстрировать мощь субмарин с баллистическими ракетами. На банкет в честь кубинских гостей пригласили и нас, командиров подводных лодок. Следует отдать должное командующему Северным флотом адмиралу Владимиру Афанасьевичу Касатонову, который с великолепной эрудицией и остроумием вел этот банкет. Сам произнес около 10 тостов, открылся со стороны, нам не ведомой, как дипломат, умный политик, государственный деятель, приятный собеседник и крупный военно-морской начальник. Мне показалось, что некоторые чиновники от ВМФ ему в чем-то завидуют. Скорее всего, завидуют его эрудиции, умению свободно вести дискуссию, владеть  всеобщим вниманием...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Президенту США Джону Кеннеди, безусловно, было известно о том, что три подводные лодки русских вынуждены были всплыть для зарядки аккумуляторных батарей. Сколько же их действительно было развернуто в Саргассовом море, американцы не знали. Знаменательно, что из трех подводных лодок, вынужденных всплыть для зарядки батарей, две смогли после зарядки оторваться от противолодочных сил, чем доказали высокое профессиональное мастерство советских подводников. Армада противолодочных сил американцев так и не смогла выполнить указание президента Кеннеди - «держать всплывшие русские лодки всеми силами и средствами». Месячное противоборство бригады подводных лодок Северного флота с противолодочными силами американцев в Бермудском треугольнике в обстановке близкой к боевой, без сомнения, способствовало Советскому правительству в оказании дополнительного давления на американскую сторону в целях благополучного выхода из кризисной ситуации.
Наличие угрозы со стороны Саргассова моря явилось своего рода сдерживающим фактором в попытке предпринять переброску армады десантных войск с берегов Флориды к берегам Кубы. Недаром для борьбы с подводными лодками нашей бригады в Саргассовом море американцы сосредоточили немыслимое количество противолодочных сил.
Впервые после второй мировой войны американское побережье оказалось под угрозой, теперь уже - от советских подводных лодок. Против них американцы задействовали 85% противолодочных сил на Атлантике. Нами же был накоплен уникальный опыт тактического противоборства с этими силами и практический опыт по эксплуатации механизмов и устройств подводной лодки, их ремонту и восстановлению в условиях тропиков. Этот опыт, добытый таким трудом и моральными издержками, следовало обобщить и распространить среди всех подводников Военно-Морского Флота. К сожалению, в то время в Управлении боевой подготовки Главного штаба ВМФ не нашлось руководителя, который мог бы доказать целесообразность распространения богатого опыта боевой службы подводных лодок нашей бригады в Бермудском треугольнике. Конечно, нельзя сказать, что этот опыт не передавался совсем. Кое-что удавалось распространить среди подводников во время проведения совещаний и конференций. Однако широкого освещения опыта по другим флотам не было. Правда, спустя много лет стали изредка печататься отдельные статьи и сообщения о нашей одиссее. К примеру, вышла хорошая книга капитана 1 ранга запаса В.В. Шигина «Тайна исчезнувшей субмарины» (М., 2001 г.), где кратко описываются события о действиях всех наших лодок бригады в Саргассовом море в дни Карибского кризиса. Надеюсь, что и эти мои воспоминания помогут морякам и всем тем, кто интересуется историей зарождения и развития подводного флота России, почувствовать атмосферу боевого духа, решимости, преданности Родине и верности Военно-морскому флагу подводников нашей бригады в дни драматических событий Карибского кризиса.