ГИБЕЛЬ «ЖАНА ЖОРЕСА»

К этому времени на «Крыме» уже были установлены четыре 45-мм пушки, и для их обслуживания на судно прибыла команда краснофлотцев. Ходил тогда «Крым», в основном, между Новороссийском и Одессой. В Одессу доставляли войска, боеприпасы и различную военную технику, а оттуда вывозили раненых, эвакуированных жителей, оборудование предприятий и другие грузы.
Теплоход был хороший, и по тем временам это было быстроходное судно - 14-15 узлов и, будучи пассажирским судном, было хорошо приспособлено для перевозки раненых, их размещали в пассажирских каютах, салонах и других многочисленных помещениях.
Раненых принимали много - до 2000 человек. На переходе морем их нужно было обслуживать - кормить, оказывать необходимую медицинскую помощь, и для этого на теплоходе постоянно находилась санитарная дружина, сформированная из одесских девушек-добровольцев. Самоотверженные патриотки не получали ни денежного содержания, ни обмундирования, их обеспечивали только бесплатным питанием. Работы у дружинниц было очень много, и нередко они буквально валились с ног от усталости, к тому же девушки ежедневно рисковали своей жизнью - плавать в военное время на транспортном судне очень опасно. Но, несмотря ни на что, работали они исключительно добросовестно, проявляли большой энтузиазм, бесстрашие, а нередко и подлинный героизм.
Но жизнь транспорта на войне недолговечна, и в сентябре 1941 г. в Цемесской бухте «Крым» подорвался на немецкой магнитной мине. Взрыв произошел в кормовой части судна и, к счастью, не затронул помещений большого объема. Теплоход остался на плаву. Убитых не было, но несколько человек ранило. Потерявший возможность самостоятельно двигаться, теплоход отбуксировали в Новороссийск, а оттуда после залатывания пробоин, в Батум (теперь - Батуми), где он и простоял в качестве плавучей казармы до конца войны - ввести его в строй возможности не было.
Но на прикованном к берегу судне военный комендант не нужен, и 26 октября 1941 г. лейтенанта Рубенчика назначили военным комендантом теплохода «Жан Жорес» (капитан Г.Н. Лебедев)2 .
Как и другие сухогрузы Черноморского пароходства, «Жан Жорес» тогда выполнял воинские перевозки, а в декабре его включили в состав отряда транспортов, привлеченных командованием к высадке десанта в порт Феодосию.
После получения приказания о подготовке транспорта к перевозке людей и техники на судне были проведены необходимые работы - прибрали твиндеки3 и трюмы, для вентиляции вооружили виндзейли4, сколотили из досок на верхней палубе дополнительные гальюны - времянки, для ориентировки в ночное время незнакомых с устройством судна людей все люки и горловины окрасили белилами.
Войска и технику принимали в Новороссийске. Погрузка прошла организованно, и в 00 ч. 29 декабря 1941 г. «Жан Жорес» в составе 1-го отряда транспортов покинул Новороссийский порт. Выйдя за ворота гавани, транспорты заняли свои места в походном ордере и начали движение в направлении Феодосии. В это время отряд боевых кораблей капитана 1 ранга Н.Е. Басистого уже подходил к мысу Ильи.
1-й отряд транспортов в охранении БТЩ и СКА шел в Феодосию двумя группами по 4 транспорта в каждой. В первую группу входили «Шахтер», «Зырянин», «Ташкент» и «Красный Профинтерн», во вторую - «Ногин», «Жан Жорес», «Серов» и «Азов». На суда 1-го отряда было погружено более 11 тысяч десантников, большое количество лошадей, техники и боеприпасов. На переходе морем соблюдали полное радиомолчание и тщательную светомаскировку, шли без ходовых огней. Противник на переходе противодействия не оказывал. Погода постепенно портилась - начался шторм, а затем еще и пошел мокрый снег, уменьшая и без того небольшую видимость. Феодосию, в которую пришли в следующую ночь (ночь на 30 декабря), Рубенчик заметил в темноте по зареву пожаров.
К порту подошли точно. «Жану Жоресу» было отведено место у внешней стороны Широкого мола. Ошвартовались быстро, и сразу же начали разгрузку - сначала высадили пехоту (был доставлен батальон), а затем с помощью судовых стрел начали выгружать орудия, тягачи, боеприпасы и продовольствие.
Когда пехота еще только сходила на берег, по транспорту с берега был открыт пулеметный огонь. Орудийный расчет судна по приказанию Рубенчика немедленно открыл ответный огонь, и пулемет замолчал, высадка не прекращалась.
При погрузке в Новороссийске «Жан Жорес» принял на борт столько различных грузов, сколько их можно было по прибытии в Феодосию выгрузить судовыми средствами до рассвета. Так все и вышло - разгрузились еще затемно и сразу же снялись на Новороссийск, приняв на борт 12 пленных немцев. За неимением другого помещения их поместили в душевой, от которой отключили пар и воду, а к двери Рубенчик выставил часового.
Видимость на переходе была плохой. Дул холодный норд-ост. Вторгшиеся с севера холодные массы воздуха, взаимодействуя с теплой подстилающей поверхностью, вызвали снежную метель и плотный туман, слой которого не превышал 10-15 метров, так что выставленный Рубенчиком наблюдатель в «вороньем гнезде» на фок-мачте уже имел возможность вести визуальное наблюдение за небом, а если бы появилось крупное судно, то его тоже можно было бы обнаружить по возвышающимся над слоем тумана верхушкам мачт. Однако никаких судов обнаружено не было, авиация противника в открытом море также не появлялась, и в ночь на 31 декабря «Жан Жорес» благополучно прибыл в Новороссийск. Здесь он сразу же стал к Импортному причалу под погрузку.
В эту же ночь на 31 декабря в Феодосию прибыл 2-й отряд транспортов в составе следовавших разными курсами двух групп судов - «Курск» и «Фабрициус», «Красногвардеец» из Новороссийска, и более быстроходные «Калинин» и «Димитров» из Туапсе. Несмотря на «парение» моря и полное отсутствие видимости, отряд прибыл в Феодосию благополучно.
В Новороссийске «Жан Жорес» был полностью загружен техникой, боеприпасами и другими грузами, и его сразу же отправили снова в Феодосию, куда он прибыл, как и рассчитывали, в начале ночи.
Теперь судно было загружено до предела, и поэтому к рассвету разгрузиться не успели, пришлось продолжать работу днем.
С утра начались воздушные налеты. Еще 31 декабря противник подтянул на ближайшие аэродромы бомбардировочную авиацию, и она теперь в светлое время активно действовала по порту и находившимся в нем кораблям. Наши истребители не появлялись, а батареи ПВО еще не были развернуты, и по немецким бомбардировщикам вела огонь только малочисленная зенитная артиллерия кораблей. Почувствовав слабое противодействие, немецкие летчики стали бомбить с малых высот. Стоять неподвижно у причала было опасно, и «Жан Жорес» снялся со швартовов, маневрируя на внешнем рейде, легче было избегать попаданий. Но транспорт еще не был полностью разгружен, работу надо было продолжать, и поэтому, как только самолеты освободились от бомб и улетели, пришлось снова подойти к причалу и ошвартоваться. Однако аэродром у немцев был близко, и «юнкерсы» не замедлили появиться вновь, а так как они не получали должного отпора, им удалось добиться нескольких попаданий в находившиеся в порту транспорты. На некоторых судах возникли пожары.
Тут наблюдательный лейтенант заметил, что немецкие летчики не атакуют горящие суда, считая, что пожары довершат дело. Они предпочитали сбрасывать бомбы на новые цели. Тогда лейтенант приказал зажечь в районе мостика и на полуюте дымовые шашки, имитируя таким образом пожары. Действительно, после этого летчики оставили «Жан Жорес» в покое - хитрость удалась. К вечеру судно полностью разгрузили и «Жан Жорес» убыл на Новороссийск.
Третий рейс в Феодосию оказался менее удачным. Немецкая авиация в дневное время продолжала почти непрерывные атаки, и к этому времени в Феодосии уже погибли три транспорта - «Ташкент», «Зырянин» и «Красногвардеец», и несколько судов получили повреждения. И на этот раз «Жан Жорес» не успел разгрузиться до рассвета, ведь порт, как таковой, не работал, разгружали только судовыми средствами, а с утра опять начались воздушные налеты.
Одна бомба разорвалась очень близко, и судно получило серьезные повреждения - вышла из строя рулевая машина, в подводной части корпуса разошлись швы и в образовавшиеся щели стала поступать вода, в бортах и надстройках оказалось много мелких пробоин - как потом посчитали, их было около 300. Кроме того, взрывной волной транспорт сорвало со швартовов, и он стал дрейфовать в сторону моря. К этому времени разгрузка судна почти закончилась и поэтому было решено больше не подходить к причалу и с остатками груза следовать в Новороссийск.
На переходе судно плохо слушалось руля и сильно рыскало - шли на ручном управлении. Внутрь поступало много воды, и ее не успевали откачивать. До Новороссийска еле дотянули.
Придя в порт, Рубенчик немедленно доложил начальнику штаба базы о том, что судно требует ремонта, на что было дано согласие. Однако вскоре обстановка в Крыму осложнилась - немцы большими силами повели наступление на Феодосию, потребовались боеприпасы и другие грузы. Транспорт срочно, в течение одного дня кое-как подлатали - на подводные отверстия поставили цементные ящики, дали мотопомпу для откачки воды из трюма, после чего загрузили боеприпасами, тягачами и другими необходимыми грузами, и в ночь на 16 января 1942 г. отправили в четвертый рейс в Феодосию. Рулевая машина еще не работала, и руль по-прежнему перекладывали вручную посредством штурвала, расположенного в корме судна. В открытом море на прямом курсе ручное управление еще более-менее удовлетворяло, но на узких фарватерах, где требовались большая маневренность и точность движения, оно явно не справлялось, и на поворотах судно выкатывалось. Поэтому на переход «Жану Жоресу» был придан морской буксир «Геленджик», который должен был на поворотах помогать транспорту.
Переход морем и на этот раз прошел благополучно, и в начале ночи на 17 января «Жан Жорес» подошел к Феодосии. Но когда судно уже было на Феодосийском рейде и находилось всего в 3-х кабельтовых от Широкого мола, под днищем взорвалась немецкая магнитная мина, сброшенная самолетом. Взрыв был очень сильный, «Жан Жорес» получил большую пробоину и в течение нескольких минут затонул.
Глубина в этом месте небольшая, и судно на ровном киле село днищем на грунт так, что мостик - самая высокая часть надстройки - остался над водой. На него и перешла вся команда, которую сразу же снял следовавший с транспортом буксир «Геленджик».
На «Геленджике» помощником командира был товарищ по выпуску из училища лейтенант Д.Г. Свалов5 .
Когда «Жан Жорес» затонул, «Геленджик» быстро подошел к возвышающемуся над водой мостику, но ошвартоваться к нему вплотную не мог —под водой мешал корпус затонувшего судна. Между мостиком транспорта и буксиром оставалась полоска воды, не очень широкая, но все же перепрыгнуть ее было нельзя, а ведь в числе экипажа «Жана Жореса» были и женщины. К тому же была полная темнота.
Тогда матросы «Геленджика» под руководством Свалова быстро соорудили импровизированный настил из шлюпочных весел (досок под рукой не оказалось). По этому настилу на коленях по одному и перебрались на буксир все члены экипажа транспорта и находившиеся на его борту военные, следовавшие в Феодосию в качестве «пассажиров». Всех их набралось довольно много, так что помещения небольшого буксира и его палуба оказались сплошь заполненными.
Было очень темно, и Свалов не заметил тогда, что среди спасенных был и его товарищ по выпуску из училища - лейтенант Б.С. Рубенчик.
В Феодосии в то время обстановка была плохой. Гремела близкая канонада, в гавани, поднимая высокие всплески, рвались снаряды, чувствовалось, что немцы близко.
В порту команду «Жана Жореса» пересадили на БТЩ, отправлявшийся в Новороссийск, и через 2-3 часа корабль вышел в море.
Было еще темно. Лейтенант Рубенчик стоял на юте и смотрел на скрывающуюся в предутренней мгле Феодосию. Над городом стояло багровое зарево. На низко плывущих облаках тревожно мерцали неясные блики пожаров. На душе было тоскливо.
В тот день - 17-го января 1942 г. наши войска оставили Феодосию. Образовалась новая линия фронта. Она проходила восточнее Феодосии, пересекая Керченский полуостров в самой узкой его части - по меридиану Ак-Моная.