Владимир СИМАКОВ
НА ДАЧЕ
Трава по пояс, хлюпает земля,
И мыши в доме прячутся
от влаги.
По огороду ходишь вкругаля,
А листья яблонь скручены,
как флаги.
Уже июль к закату полетел,
А лета нет - обещанного лета.
Так много на участке нынче дел,
Но только урожая как-то нету.
Сезон проплакал всю
мою судьбу,
Лишив надежды
на тепло и солнце.
Заходишь в отсыревшую избу,
Где тусклый свет
струится сквозь оконце.
С глубоким вздохом
снимешь сапоги,
Не в силах изменить
предназначенье.
Дожди - предвестье будущей
пурги,
Как белый бинт -
начало излеченья.
В УДЕЛЬНОМ ПАРКЕ
Прохладой Удельного парка
Мы долго дышали вдвоём.
Закатное солнце неярко
Горело уже сентябрём.
А сумрак укутал аллеи
Под сенью старинных берёз,
И только верхушки алели
Пожаром промчавшихся гроз.
Но осень дождями погасит,
Развеет по ветру листву,
И я на случайном баркасе
По бурным волнам уплыву.
Зинаида БИТАРОВА
ВЗГЛЯД
Это лицо в метро
будто в нутро легло:
лоб, и глаза, и рот -
горлу не хватит слов.
После придут слова -
тенью на плоть листа…
Лягут на гладь листа,
станут в меня врастать.
Станут меня вращать,
станут меня прельщать…
Ох, и подумаю впредь -
по сторонам глазеть.
*  *  *
Был со мною постоянно -
я тебя не замечала…
Ты был нужен как вода мне
и как воздух, как начало -
всех начал моих начало.
Был рукою, был ногою,
хлебом-солью, одеялом,
был и был всегда со мною -
я тебя не замечала.
Лгу, конечно, бессердечно,
а точнее, выпендрежно -
я тебя любила… нежно
и люблю… всегда… надежно.
А чего мне не хватило -
я с успехом сочинила.
ПРОГУЛКА
Перед взором моим -
сад в слободке:
мы, обнявшись, бредем наугад,
где попарно березы-молодки
с легкой завистью
вслед нам глядят,
будто тоже хотят… в променад.
То ли этот пейзажик гулящий
подходящ нам, и прочее - прочь!
Время сгинуло
в действе искрящем,
нам и думать, пожалуй, невмочь.
Мне покажется,
лет тебе двадцать -
пенно-розовый цвет твоих щек
от тебя независящей лаской
на глаза мои жадные лег.
Галина ИЛЬИНА
ВЕСЁЛЫЙ
Весёлый посёлок
смеётся и плачет.
Звучит его голос
то громче, то тише.
Он юным ребёнком
по улицам скачет,
Он немощным старцем
на лавочках дышит.
Привычка к работе
в крови и в мозолях,
А в праздник гулянье -
аж на небе жарко!
Люблю я Весёлый:
здесь ширь и раздолье,
И в нём мне любая
собака - товарка.
До центра - метро может
быстро добросить,
А здесь, словно малая,
тихая пристань.
Весёлый живёт,
он подачек не просит
У Города,
ставшего важным и чистым.
ПО РУСИ
Просторы, объёмы,
Пути, километры,
Полей чернозёмы,
Горячие ветры,
Холмы и равнины,
Дороги, дороги…
Ущелий теснины,
Олесий остроги,
Ручьи и речушки,
Болота, озёра,
Густые опушки
Соснового бора,
Родные пороги,
Канва разнополья,
Дороги, дороги…
Цветное раздолье!
И небо над всем
Голубо голубеет.
Даровано тем,
Кто увидеть умеет.
*  *  *

 

Я без духа живу,
Я живу без души.
Прозябаю в телесной,
Мертвецкой глуши.
Я совсем не пою,
Говорю кое-как,
Лишь по-тихому пью,
Боль сжимая в кулак.
И пусты от обид
Дни мои, как один.
Только чувствую стыд,
Что до первых седин
Дожила, но понять
Одного не смогла,
Что живой сутью стать
Помогают слова:
«Верую…», «Отче наш…»,
«Богородице…», но
Видно времени страж
Был приставлен давно.
Промыслительно вдруг
На изломе судьбы,
Как спасительный круг
Появляешься ты…
И, введя в Божий Храм,
Так глаголишь: - Иди!
Внемлю горним мирам,
Всё теперь впереди.
Борис ОДИНЦОВ
ЧАРУСА
Редко заглянет случайный народ
в дикую глушь.
Там не то, что дорог,
торных тропинок
и тех не найдешь.
Сгинешь совсем.
Ни за что пропадешь.
Гниющий валежник
капканом раскинут.
Направо, налево -
болота, трясины.
Там воздух кипит
от болотного гнуса.
Там самое гиблое место -
чаруса.
Не видно на ней водяного окна.
Вся в тайне лежит.
Неприметна она.
Идешь целый день
через лес напролом,
и вот, наконец,
за спиной бурелом.
Сквозь веток завесу
в простор чистый глянул -
лежит там цветущая ярко
поляна.
Лежит она здесь
широко и раздольно,
меж сосен высоких, резных,
темнохвойных,
покрытая вся изумрудной травой,
и замер над ней
небосвод голубой.
Лесных незабудок глаза озорные
к себе так и манят.
Цветы золотые
купавок болотных
на солнце сверкают.
Колышатся травы, шумят,
завлекают.
Чарует поляна, зовет отдохнуть,
Чтоб с новыми силами
двинуться в путь.
Ни шагу! Чаруса здесь -
гиблое место.
Под тонким ковром спит
коварная бездна.
Ковер удержать даже зайца
не может.
Здесь лишь голенастый кулик
ловит мошек.
Бесовский огонь средь болота
горит.
- Тут нечисть живет, -
мне лесник говорил.
Болотница здесь,
водяного сестра,
заблудших людей
поджидает с утра.
И только вдали человека увидит,
начнет обольщать его
всем своим видом:
две длинных косы
расплетет по плечам,
а звезды лучатся
в прекрасных очах,
и грудь наливная
от вздохов трепещет,
все тело литое
сверкает и блещет.
Своей наготою прельщает она,
но нет в ней кровинки.
Прозрачна, бледна.
Кувшинки короною - на голове,
а ноги гусиные прячет в траве.
И голосом жалобным тихо зовет,
чтоб спас ее путник
из топких болот.
Лишь сделаешь шаг,
и она - пред тобой
и в бездну зеленую
тянет с собой.
Ни звука, ни всхлипа -
безмолвна чаруса.
Лишь воздух кипит
от болотного гнуса.
Олег ЮРКОВ

ИЖОРА
Третья ковка, четвертая ковка,
А реакторной царги все нет.
Молот рубит ритмично и ловко,
Словно строит металло-сонет.
В этой кузне, излишне
просторной,
Слиток движется в ритме стиха.
Лепесточки окалины черной
Отлетают, как шелуха.
Жар окатит лицо ротозею.
Ближе только кузнец подойдет.
На каскадно-сибирскую Зею
Этот кованый слиток уйдет.
И, быть может, в ущельях Китая,
Где ночной не ступал человек,
Электрической цепью сверкая,
Новый город возляжет, как снег.
Генератор, реактор - не мода.
Это - свет на нелегком пути.
Поступь славных
Ижорских заводов
На планете нетрудно найти.
Ветер-наледь
над крышами рыщет.
Цех на лица надел козырьки…
Неужели и станы «Три тыщи»
Променяем впотьмах на ларьки?
И тебя обработают скоро,
Продадут, или заплюют -
О, Ижора, России опора,
Коммунизма последний приют.
Людмила НОВИКОВА
*  *  *
Там, за рекою где-то,
В бору - твой теремок.
Вечерней сигареты
Кудрявится дымок.
Сквозь дымные колечки
Мерцает бисер звёзд.
Так тихо, что с крылечка
Деревьев слышен рост.
В листах открытой книги -
Закладки из хвои,
А ты «листаешь» миги
Счастливые свои.