На Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга есть воинское захоронение с возвышающей гранитной плитой, на которой выбиты фамилии восьми старшин и краснофлотцев, погибших 1 мая 1943 года в результате попадания в левый борт (в районе торпедных аппаратов) фашистского артиллерийского снаряда. После войны для матросов и офицеров, служивших на эскадренном миноносце "Славный", стало традицией в День Победы, в 12.00 ровно, собираться у могилы своих боевых друзей, чтобы вспомнить славные минувшие дни, "наркомовскими" ста граммами водки помянуть тех, кого после боя своими руками зарыли в шар земной.

А в 1989 году на потускневшей от времени могильной плите появилось еще одно имя - капитана 1 ранга Николая Николаевича Ротинова, командовавшего эскадренным миноносцем "Славный" в годы Великой Отечественной войны. 9 мая 1989 года, видимо, почувствовав, что его время пребывания на земле истекло, он сказал нам:

- Ребята, после моей смерти сделайте все возможное и невозможное, чтобы похоронить меня в этой братской могиле.

Через несколько месяцев Николая Николаевича Ротинова не стало. Завещание командира эсминца "Славный" было выполнено его боевыми друзьями. Этим человеком, решившим вечно лежать с павшими в бою матросами и старшинами был мой лучший друг, с которым я познакомился в далеком 1928 году, когда поступил на первый курс училища имени М.В.Фрунзе.

У каждого поколения своя молодость. У Николая Николаевича Ротинова она начиналась, когда в послереволюционной России шло создание Рабоче-Крестьянского Красного Флота. Николаю, как и его ленинградским сверстникам, тоже часто снились мачты и якоря. В 1928 году его мечта сбылась, и он стал курсантом училища имени М.В.Фрунзе. Автор этих строк быстро сблизился с этим высоким, красивым, стройным, с умным лицом молодым человеком, в хорошем смысле слова фанатично влюбленным в море. Свою дружбу мы пронесли через всю нашу долгую жизнь.

С первых дней учебы Николай обратил на себя внимание своим трудолюбием, усидчивостью, дисциплинированностью. Помимо точных наук, которые давались ему очень легко, он по-серьезному относился к изучению истории флота. Блестяще знал (начиная с Петровских времен) все сражения и победы русских моряков, за что пользовался среди нас, курсантов, большим авторитетом и уважением. По окончании, в 1931 году, училища имени М.В.Фрунзе (это был десятый, юбилейный, выпуск) наши пути разошлись. Николай Ротинов получил назначение на Балтику, а я по распределению убыл на Черноморский флот.

Моя встреча с другом состоялась на Амурской флотилии, куда я уже через год службы был переведен на должность командира БЧ-2 монитора "Ленин". А Николай Ротинов прибыл к нам по окончании специальных офицерских курсов в Ленинграде. Службу он начал на мониторе "Киров", где, как и я, командовал БЧ-2. В те годы мы, артиллеристы начали осваивать методы стрельбы по береговым целям с кораблей, стоявших на невидимых противнику позициях. Для этого командир БЧ-2 с матросами (связист и наблюдатель) высаживались на сушу, скрытно занимали ближайшую высоту и начинали управлять огнем по береговым целям.

Быстрее и успешнее других этим методом овладел (в те годы стрельба по берегу с закрытых позиций еще не применялась) Николай Ротинов. Забегая вперед, скажу: приобретенный опыт ему очень пригодился в годы Великой Отечественной войны, во время обороны Ленинграда, о чем речь пойдет чуть ниже.

Успехи молодого командира были заметны, и вскоре Николай был назначен на должность флагманского артиллериста отряда кораблей флотилии базировавшейся на реке Зея (приток Амура), что близи города Благовещенска. Не кривя душой, скажу: я очень радовался успехам моего лучшего друга, и, как пулю на вздохе, воспринял страшное известие о его аресте.

Это произошло в 1938 году, когда под видом борьбы с "врагами народа" арестовывали невинных, преданных Родине людей. Как сейчас помню: в феврале 1938 года к нам на собрание актива комсостава прибыл нарком РККФ армейский комиссар 1 ранга Петр Александрович Смирнов. Одет он был в длинную с четырьмя ромбами в петлицах, шинель, на ногах - светлые валенки. Лицо надменное, холодное, сердитое. На многих присутствовавших командиров, в том числе и на меня, он произвел неблагоприятное впечатление. Почему-то подумалось: "Неужели во всем Советском Союзе не нашлось моряка, которого можно было бы назначить на должность наркома?"

Уже с первых минут стало ясно, что на трибуну вышел говорун и краснобай. А когда он произнес зловещие слова: "Вы не видите, что среди вас сидят враги народа!" - стало ясно: человек в светлых валенках на трибуне - плюс ко всему еще и очень опасная политическая личность. Ведь в зале плечом к плечу сидели не враги, а те командиры кораблей, частей, которые нередко делали все возможное и невозможное, чтобы Государственная морская граница была на замке. А этот армейский генерал вносил в морские души семена недоверия и подозрительности, призывал, чтобы мы в лицах своих товарищей видели лики врагов...

Вскоре после выступления армейского комиссара 1 ранга Смирнова на Амурской флотилии начались аресты. При этом люди исчезали незаметно. Причину, почему офицер не появился на службе, нам никто не объяснял. О том, что Николай Ротинов находится под следствием, я узнал случайно. А произошло это так. Своими сомнениями о правомерности ареста офицеров я написал своему другу в письме. Конверт передал флагманскому штурману Б.Цейсису, который направлялся в командировку в Зейский отряд, где стоял монитор Николая Ротинова. Через неделю офицер возвратился и возвратил мне мое письмо. При этом он сообщил, что Николай арестован работниками НКВД. В тот момент я оценил порядочность флагманского штурмана. Передай он это письмо в НКВД - я мгновенно загремел бы в следственный изолятор. Ведь я писал, что не верю в измену таких моих однокашников, как Юрий Польский, Николай Сергеев, Александр Цибульский и других.

В 1939 году наркомом НКВД стал Лаврентий Берия. Удивительно, но факт: свой путь на этом посту он начал с... амнистии. В тот год из застенок НКВД вышли многие военные моряки, в том числе и мои однокашники. Несмотря на все пытки, они так и не подписали ни одного протокола допроса, которые им подсовывали заплечных дел мастера в облике следователей. Более того, Юрий Польский, Александр Цибульский, Николай Сергеев (пройдут годы и Николай Дмитриевич Сергеев при Главкоме ВМФ Адмирале Флота Советского Союза С.Г.Горшкове станет начальником Главного штаба ВМФ) даже были восстановлены на своих должностях, а Николай Ротинов перевелся в Ленинград, к семье, где стал старшим преподавателем кафедры артиллерийского оружия училища имени М.В.Фрунзе. Опыт, накопленный в ходе службы на боевых кораблях, он начнет передавать будущим морским офицерам. В начале 1941 года в стенах училища имени М.В.Фрунзе вышло учебное пособие по стрельбе кораблей по береговым целям с закрытых позиций. Оно было с интересом встречено и преподавательским составом, и курсантами. Это и понятно. Ведь до последнего времени курсантов обучали только лишь стрельбе по морским целям.

С началом Великой Отечественной войны капитан 3 ранга Николай Николаевич Ротинов назначается командиром общефлотского корректировочного поста. Он размещался наверху эллинга судостроительного завода имени Жданова (нынешняя "Северная верфь"). С 50-метровой высоты (линия фронта проходила в 4-5 километрах) хорошо просматривалась вся местность от Пулковских высот и до Нового Петергофа, на которой находилась основная немецкая артиллерийская группировка, обстреливавшая Ленинград. Весной 1942 года я, как представитель оперативного отдела Ленинградской военно-морской базы, побывал на общефлотском корректировочном посту. Это была обычная фанерная будка, которая лишь прикрывала корректировщиков от холодных осенне-зимних ветров. Внутри пост был оборудован планшетами, картой местности, стереотрубой и телефонной связью. Будучи прирожденным штабистом, Николай Николаевич аккуратно вел вахтенный журнал, где отмечал цели, номера квадратов, стрелявшие корабли, записывал расход снарядов и результаты стрельбы. Он же составлял и разведсправки, которые еженедельно поступали начальнику Управления артиллерией КБФ.

Действия личного состава коррпоста по подавлению фашистских артиллерийских батарей были настолько успешными, что немецкое командование решило во что бы то ни стало обнаружить и уничтожить корректировщиков.

Они выявили корректировочный пост, и к нему на бреющем полете устремился фашистский самолет. К счастью, в тот день немецкий летчик промазал, и бомбы упали в стороне. Тогда противник решил обстрелять моряков из 150 миллиметровых орудий батареи на механической тяге. Немцы развернулись на опушке Сосновой Поляны и с дистанции 7 километров открыли огонь на поражение. Капитан 3 ранга Ротинов мгновенно оценил обстановку и сразу же передал координаты фашистской батареи артиллеристам 45 железнодорожной батареи, которая в тот момент несла боевое дежурство. Завязалась жестокая артиллерийская дуэль. Она навсегда осталась в памяти Николая Николаевича. Ведь одни немецкие снаряды рвались внизу на стапелях, другие - проламывали корпусы недостроенных кораблей, третьи - пролетали над головой и со страшным грохотом рвались в перекрытиях эллинга. Но морской офицер, не теряя выдержки и самообладания, хладнокровно продолжал управлять огнём.

Когда фашисты, понеся потери, в спешке ретировались, Николай Ротинов посмотрел на своих матросов и старшин и сказал:

- Ну и молодцы же вы! Если мы с вами после такого артобстрела остались живы и невредимыми, значит, доживем до Победы!

А вот еще один фронтовой эпизод из жизни моего друга. Как участник обороны Ленинграда скажу, что артобстрелы были пострашнее бомбежек: о приближении самолетов людям с надрывом сообщали сигналы воздушной тревоги, а вот фашистские снаряды обрушивались на головы ленинградцев внезапно. Меткость, с которой немцы обрабатывали снарядами улицы и площади Ленинграда, нас, профессионалов-артиллеристов, нас порой просто поражала. Стало ясно: огнем фашистских батарей управляют опытные корректировщики.

Выяснилось, что в районе Красного Села немцы оборудовали небольшой аэродром, откуда на высоту 300-500 метров поднялся аэростат. И вот именно с такой высотой Ленинград и его окрестности смотрелись как на ладони. Первыми уничтожить немецкий воздушный корректировочный пост попытались наши истребители. Увы, решить эту задачу им не удалось: при подлете самолетов к Красному Селу немцы быстро опускали аэростат вниз, а средства ПВО противника сразу же начинали вести сильный заградительный огонь. И тогда в единоборство с фашистскими корректировщиками вступили военные моряки с общефлотского корректировочного поста. О том, как проходила эта охота за аэростатом, мне рассказал сам Николай Николаевич Ротинов.

По словам Николая, он стал внимательно изучать и фиксировать в журнале все действия немцев: время подъема аэростата и продолжительность нахождения его в воздухе, состояние погоды и видимость, заодно уточнял координаты и места орудий, которые он корректировал. Из полученных данных у Николая Ратинова постепенно начала вырисовываться картина, которую "дорисовать" своими огненными красками должны были флотские артиллеристы. И такой день наступил. Немцы, как всегда, уповая на свою безнаказанность, подняли аэростат в воздух, и вскоре на улицах и площадях Ленинграда начали рваться артиллерийские снаряды. В тот же миг капитан 3 ранга Ротинов схватил телефонную трубку и начал передавать координаты цели для открытия огня на эскадренный миноносец "Сметливый", стоявший на дежурстве у Канонерского завода.

Когда аэростат стал медленно снижаться, и его серебристый корпус начал хорошо просматриваться на фоне голубого неба и зеленого леса, последовала команда на уничтожение. На эсминце "Сметливый" вздрогнули орудия. Снаряды нашли цель. Аэростат вспыхнул - и у всех на виду сгорел ярким пламенем.

Своим высочайшим профессионализмом Николай Ратинов спас жизни многим блокадникам: аэростат в воздух уже не поднимался, и фашисты уже не могли вести меткий огонь по мирному населению. А вот самого Николая Николаевича Ротинов беда не обошла. В дом №4 по Малой Садовой, где он родился, попала авиабомба (немцы целились по радиоцентру, но промазали). Произошла трагедия: его мать была сильно контужена, младшая дочка погибла. А в квартиру Николая Ротинова ( он с женой жил по Верейской улице) попал зажигательный снаряд, и все имущество было уничтожено огнем.

В конце 1942 года Николая Николаевича назначили старпомом на лидер "Ленинград", а позже - командиром эскадренного миноносца "Славный". На этом корабле он и встретил День Победы. За мужество и героизм, проявленные в годы Великой Отечественной войны, Николай Николаевич Ротинов был награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Нахимова и Красной Звезды, орденами Отечественной войны I и II степени и многими медалями.

В 1946 году он становится командиром дивизиона эскадренных миноносцев, а в 1948 году - назначается командиром крейсера "Выборг". Казалось, что впереди капитана 1 ранга Ротинова ожидает блистательная карьера флотского военачальника: ведь он прошел все командные должности, отлично зарекомендовал себя в боях с врагом, в ходе которых приобрел бесценный боевой опыт. Увы, но человеческая подлость опять подставила подножку этому человеку. Будучи человеком честным, принципиальным, не терпящим лжи, вранья и пресмыкательства, капитан 1 ранга был оклеван и попал в партийную немилость. Произошло это в январе 1949 года во время обеда в кают-компании крейсера "Выборг", когда по радиотрансляции передали информацию об обстановке в Югославии (в то время у руководителя этой страны Тито возникли трения со Сталиным). Заместитель командира корабля по политической части, который завидно отличался от всех других офицеров тем, что умел держать нос по ветру, сразу же брякнул:

- Дурак Тито, не слушается товарища Сталина...

Командир крейсера посмотрел на своего политработника, а затем спокойно сказал:

- Тито далеко не дурак. Он герой своей страны...

Политработник промолчал, и в этом молчании почувствовался знак беды. Так оно и получилось. Уже в тот же день о реплике, брошенной командиром крейсера капитаном 1 ранга Ротиновым, уже знали и в компетентных органах, и в политуправлении ВМФ. А через несколько дней Николай Николаевич Ротинов был исключен из рядов партии. Но морского офицера, прошедшего застенки НКВД, не однажды бывшего под артобстрелами. лживой партийной принципиальностью запугать было невозможно. Он написал письмо в Центральный Комитет КПСС и стал ждать ответа. Вскоре капитан 1 ранга Ротинов был вызван в Москву, где и был восстановлен не только в партийных рядах, но и в прежней должности. Однако стрессы, которые в разные годы переносил Николай Николаевич, не могли не сказаться на его здоровье: в конце 1950 года по болезни он был уволен в запас. Так печально закончилась флотская карьера этого настоящего морского офицера.

Все последующие годы Николай Николаевич Ротинов трудился в НИИ ВМФ, где внес большой вклад в оборудование постов управления больших противолодочных и авианесущих кораблей.

А закончить свой рассказ о капитан 1 ранга Николае Николаевиче Ротинове я хочу высказываниями о нем его бывших подчиненных.

Капитан 1 ранга в отставке Василий Лукич Петухов:

- Нет слов, чтобы выразить мое уважение и восхищение, которые я испытывал к моему командиру. В нем на редкость гармонично сочетались и требовательность, и справедливость, и душевность, и отзывчивость. А еще его отличали глубокое знание флотской жизни и отсутствие показного высокомерия.

Полковник в отставке Виктор Павлович Майоров:

- Мы, молодые матросы очень любили и уважали Николая Николаевича Ротинова, который для нас был воплощением отца-командира. Он был строг, но справедлив, умел говорить людям правду, в трудных ситуациях не кривил душой, не боялся брать ответственность на себя.

Владимир Алексеевич Мажуров:

- 14-летним юнгой я стал служить на эскадренном миноносце "Славный" под командованием Николая Николаевича Ротинова. И тогда, в юном возрасте, и сейчас, когда мне уже за 70, я любил и продолжаю любить моего бывшего командира. Он заменил мне отца. Спасибо ему за это.

Капитан 1 ранга в отставке П.МАКЕЕВ.