Светлана была первой cкрипкой в молодежном симфоническом оркестре. С виду замкнутая и застенчивая, с яркими карими глазами и доброй улыбкой, она буквально преображалась, когда играла в оркестре вдохновенно и порывисто, входила в мир музыки, словно в святой храм, где жили ее чувства, мысли, переживания. И еще Светлана боготворила стихи Пушкина и Полонского, Блока и Ахматовой. «Стихи и музыка - вот настоящая поэзия жизни, ее красота, вдохновение и гармония», - думала она.
Андрей Володин, курсант IV курса военно-морского училища, стройный и подтянутый, с открытым выражением лица, познакомился со скрипачкой после симфонического концерта во Дворце им. Первой Пятилетки, расположенном недалеко от Мариинки, на улице Декабристов. Где в доме № 57 жил и умер Александр Блок. Володин стал посещать ее выступления, провожать до ближайшего метро, и, так как это случалось не часто, договорились писать друг другу письма.
Первое письмо Андрей писал с трудом, долго мучился и до нелепого глупо начал: «Света! Светлана Николаевна! Право, не знаю, как начать, но все сводится к одному: «Здравствуйте!»
Светлану оно не только возмутило, но и обидело. «Не кажется ли тебе, - отвечала она Андрею, - что никто и никогда не дойдет в своей вежливости до такой официальности. Эта фраза идет не от сердца, не от разума - неизвестно от чего. Неужели ты думаешь, что я могу поверить в то, что ты действительно хочешь со мной говорить на «Вы»? кому нужен этот маскарад?».
Светлана жила в красивом старинном доме на Большом проспекте Васильевского острова, куда Андрей пришел спустя месяц после того, как они познакомились.
- Приходи, дома никого нет, - встретила его Светлана, - родители в загранкомандировке. Они в Африке. Сестра придет не скоро.
Андрей робко вошел в комнату Светланы, как входят в незнакомый и загадочный мир, волнуясь и переживая, боясь сказать и сделать что-то лишнее, неправильное. И здесь, то ли от своего волнения, то ли видя скованность Андрея, она взяла со стола скрипку и заиграла отрывок из «Божественной поэмы» Александра Скрябина, любимого композитора. Светлана играла долго, будто испытывала Володина, который, опустившись на мягкий диван, неподвижно сидел, боясь шелохнуться, любуясь ею, готовый обнять, расцеловать ее, но он не отважился на такой решительный шаг. «Ну что молчишь? Поцелуй меня! Я такая же, как все, обыкновенная», - говорили ее глаза. Андрей сидел очарованный и девушкой, и ее игрой на скрипке. Когдаскрипка смолкла, установилась тишина. Волнующая, таинственная, где первой пришла в себя Светлана.
- Хочешь Шаляпина послушать?- Светлана достала из зеркального шкафа несколько коробок, заполненных до отказа пластинками. - Выбирай, а я  сварю кофе.
Вскоре она принесла две чашки кофе и стопку рома.
- Выпей, - тихо сказала Светлана.
- Здорово играешь! Честно.., - Андрей говорил медленно и восторженно, - божественно!
- Пей кофе, остынет, - прервала она его.
Они слушали пластинки с записями музыки Чайковского, Шопена. Пели Шаляпин, Собинов. Слушали молча, изредка поглядывая друг на друга и радостно улыбаясь.
В этот сказочный, неповторимый вечер, расставаясь со Светланой, Андрей впервые поцеловал ее. Она не противилась, не кокетничала, прижалась к нему и ответила теплым, по-девичьи доверчивым поцелуем.
…Наступило лето. Володин уехал на Север на практику и возвратился в один из дождливых сентябрьских дней.
«Нужно ли писать после такого перерыва, - раскрыв письмо, начал читать Андрей, проще встретиться. Не так ли? После переводных экзаменов я месяц отдыхала дома, затем с оркестром уехала в Мурманск. Видела «дзержинцев», думала, что и тебя встречу, хотя и не знала, где ты находишься. Вот и все о себе, если не считать, что сестра сломала о мою шею на мелкие кусочки смычок. Она ненавидит скрипку не меньше, чем меня. Такие вот мы разные, наши пристрастия тоже. В субботу у меня день рождения. Приходи, буду ждать…»
Светлана встретила Андрея радостная, улыбающаяся, счастливая и никак не походила на скучных и необщительных девушек, которых обычно именовали скрипачками. Сестра отсутствовала. Володин видел ее один раз, и она произвела на него гнетущее впечатление:  серые глаза, пепельный цвет лица, тусклый взгляд. Похоже, что в отсутствие родителей она много пила и гуляла. Она явно была противоположностью Светлане, что не укладывалось в голове Андрея. Как можно! Иметь родителей, прекрасные условия для жизни - и на тебе! Уродина да и только.
Веселились долго: танцевали, пели, играли, дурачились, и, когда подошло время расставаться, никому из гостей не хотелось уходить, да и было поздно, заночевали у Светланы. Девушек, уставших от веселья, она увела в отдельную комнату, а ребятам постелила на полу, рядом с праздничным столом. Недалеко от них, отгородившись креслом и парой стульев, расположилась сама.
Володин уснул не сразу. Он смотрел на темный потолок, временами улыбаясь и радуясь, что увольнительную взял на сутки, с субботы на воскресенье, и теперь мог спокойно лежать в уютной квартире и предаваться мечтам.
Хотя в комнате свет выключили, и было темно, Андрей заметил, как к Светлане двинулась чья-то неуклюжая горбатая тень, послышались глухие звуки, потом пощечина, и Светлана громко выругалась.
Она так же, как и Андрей, долго не могла уснуть, ворочиалась с боку на бок - мучилась от бессонницы, и вот те на, опять толстяк, вторая скрипка в оркестре. Как он ей надоел! Это он полез к Светлане в постель и заработал пощечину. Сколько раз объяснялся первой скрипке в любви, даже плакал, но каждый раз она ему отказывала! Отогнав толстяка, Светлана с грустью задумалась о будущем, об Андрее.
«Конечно, Андрей - хороший, добрый, честный парень, - рассуждала скрипачка, - но чересчур идеален, наивен. Совершенно не подготовлен к жизни и витает в облаках. Мужчина должен трезво мыслить и жизнь видеть не сквозь розовые очки».
Все хорошее, непосредственное, что было в Володине, Светлане не нравилось, даже пугало, что в конечном итоге, по всей видимости, и сыграло основную роль в их последующих взаимоотношениях.
…Они некоторое время вообще не встречались и не писали друг другу. Первым не выдержал Андрей и написал ей. Светлана ответила:
«Я почему-то думала, что ты не напишешь и не позвонишь мне, но ты все-таки написал. Я бы этого не сделала, хотя кто знает. Пьяному, говорят, море по колено. Влюбленный - тот же пьяный. Я прекрасно сознаю, что делаю хорошо, что плохо, и меня раздражает, когда ты миришься с несправедливостью. Ну вот тут же ловлю себя на слове. С одной стороны, раздражает, с другой - приятно. Да, приятно, когда тебя любят и ждут три-четыре часа. Вот видишь, какая я? Если ты захочешь разобраться во мне, то мое письмо поможет тебе.
«Все дело в том, что жизнь - сплошные противоречия. Правда заключается в том, что жизнь восхитительна и ужасна, очаровательна и страшна, сладка и горька. Она - все».
Людям, не замечающим противоречий, жить легче: у них на все есть готовый ответ без всяких колебаний, у них есть так называемая своя точка зрения. Мне в этом смысле труднее. Я знаю, что на все вопросы могу ответить и да, и нет. И оба будут равноценны, и оба несправедливы, так настоящая правда - это «да» и «нет» вместе. Но ведь так не скажешь: засмеют - нет своего мнения, не поверят искренности, а потому говоришь что-нибудь одно, что более подходит к обстановке, а в результате получается, что человек неискренен, так как недосказывает чего-то. И не потому, что не хочет быть искренним, а в силу внутренних противоречий.
Ты спрашиваешь: «Где тот живой человек, который олицетворял бы чистоту во всех отношениях?» Так вот мое мнение: такого человека не было и не будет. В каждом человеке заключено и добро, и зло.
«Зло необходимо. Без него не было бы и добра. В чем состояло мужество, если бы не было опасности, и сострадание, если бы не было боли? Можно ли представить себе добродетель без порока, любовь без ненависти, красоту без безобразия?»
Не составляй сразу же отрицательного мнения об этой цитате и предыдущей. Вдумайся в мудрые слова французского писателя, если не изменяет память, Анатоля Франса. Я писала тебе, что ненавижу все поддельное, а ты сразу поверил, что я хорошая.
Мне кажется, все дело в том, что ты еще не нашел себя. Ты пишешь, что твоя главная забота о Родине. Мое мнение и убеждение, что любой человек все-таки живет и для себя. Такова жизнь. Все люди, даже самые хорошие, - эгоисты. Только не все хотят признавать это. А зря! Однажды я пыталась доказать своей маме, что она, как и все люди, не избавлена от эгоизма. Из этого ничего не вышло, вероятно, потому, что для большинства людей само слово «эгоист» - что-то ужасное, а я воспринимаю его совсем иначе. Возьми материнскую любовь. Кажется, сама чистота, разве она не эгоистична?!
Даже то, что ты хочешь делать людям доброе и светлое, - эгоизм. Потому что, если бы тебе лично это не доставляло удовлетворения, ты бы этого не делал. Ты удивляешься, почему я бываю такой далекой для тебя. А ты хоть раз попытался разобраться во мне, в моей душе, чего мне хочется? Неужели ты настолько наивен, что думаешь будто люди сами будут говорить обо всем и тебе никогда не придется догадываться самому?
Андрюша, дорогой! Буквы смотрят в разные стороны. Хочу спать. Завтра из-за этого письма я схвачу, вероятно, двойку по гармонии. Весело?! Но наконец я высказала все, что думаю. Честно говоря, это письмо самое правдивое за всю мою жизнь. Хочу, чтобы ты правильно понял, что я за человек и не создавал из меня несуществующий идеал.
Будь нормальным человеком. Целую тебя. До свидания. Светлана».
…Андрей Володин не стал нормальным человеком в понимании Светланы. Он с отличием окончил военно-морское училище и уехал на Север, получив назначение на атомную подводную лодку.
Светлана оставалась в Ленинграде, продолжая учиться в консерватории по классу скрипки. По окончании учебы вышла замуж за музыканта из молодежного симфонического оркестра, и ее первая любовь навсегда растворилась в житейских заботах, как и образ Андрея Володина, его чистота и наивность.