Афганский постскриптум

Наши отношения с Афганистаном традиционно носили странноватый и несколько милитаризованный характер. Мы как будто отводили от себя будущую опасность, не вполне сознавая, в чем она состоит. А началось все с курьеза. В 1863 году передовой отряд русской армии, несмотря на предварительную разведку северного берега реки Кушки, углубился в Афганистан почти на 100 километров. Проводник-туркмен захотел таким образом обезопасить родное племя, явочно «присоединив» его к Российской Империи. Примечательно и первое торговое соглашение, заключенное после октября 1917-го и провозглашения независимости Афганистана в 1919-м. Для борьбы с «мировым басмачеством» Кабул получил 5 тысяч винтовок и даже 4 самолета взамен на 124 тонны урюка, который частично съели голодные караванщики. Один из первых эпизодов советской интернациональной помощи связан опять-таки с Афганистаном: весной 1929 года около 1000 красноармейцев, переодетых в одежду местных жителей, во главе с советским военным атташе Примаковым помогали «другу страны Советов» королю Аманулле-хану воевать с местными исламистами.
Ислам в своем раннефеодальном воплощении около века противостоит так и не укрепившейся афганской государственности. С конца 1940-х Кабул окончательно сориентировался на помощь Советского Союза, резонно рассудив, что в борьбе с исламизмом Москва заинтересована не меньше… Тем более что для нее эта опасность - ближе и конкретней, чем «козни мирового империализма». Ввод советских войск в Афганистан в 1979 году стал диалектическим продолжением «братской помощи» нашему беспокойному соседу. Но даже когда численность советского контингента «ограничилась» 50 тысячами «интернационалистов», а объем ежегодных поставок - 7 миллиардами долларов, тамошние «прогрессивные силы» так и не справились со своими же «реакционерами». И не потому, что первые строили богопротивный коммунизм. Большинство афганцев уверены, что любая центральная власть препятствует осененным исламом родоплеменным, прежде всего, хозяйственным связям. Да и на вопрос, «Кто вы?», каждый второй афганец отвечает даже не «пуштун» или «таджик», а «нурзай» или «бадахшанец». Понятие «афганец» для них схоже с «евразийцем». Когда афганцы попытались «переплести» государство с исламом, получился талибан. При любой степени участии в нем бен Ладена.
Там и сегодня идет вялотекущая война. При неизменных сторонах внутреннего конфликта. При обновленном составе почти 40-тысячного контингента «третьих лиц». Эти лица ничего не могут поделать ни с исламскими ортодоксами, ни с безыдейными тружениками маковых полей, которых в годы интернациональной миссии шурави было кратно меньше. Скажем правду: нынешнее внешнее влияние на Афганистан во многом сводится к противопоставлению первых - вторым: даешь антитеррористический фронт, а в остальном - хоть мак не расти! А он не просто растет: афганское происхождение имеют каждый третий-четвертый грамм героина, ввозимого в Россию, каждый пятый грамм, попадающий на мировой рынок одноразовых грез.
Есть там, конечно, и циничные наркобароны. Но 90 с лишним процентов афганцев - это безграмотные дехкане, по-своему справедливо ставящие вопрос: на что жить, если урюк не покупают, лазурит нечем добывать, баранов едва хватает на ежемесячный плов, да и рис поступает с гуманитарной помощью?
Сегодня бессмысленно спрашивать, насколько тогда мы преуспели в борьбе с будущим «наркотизмом» как глобально проявляющимся социально-экономическим укладом наших дальних соседей? Вопрос звучит иначе: все ли сейчас делается для того, чтобы тонны главного продукта афганского экспорта сократить хотя бы до центнеров? Но и в этом случае под афганским постскриптумом не поставишь точку. Что еще, кроме исламизма и наркотизма, предложит нам вечно бодрствующий Афган? По своей неприкаянности ставший геополитическим аналогом «вечного жида»....
Борис Подопригора,
в 1988-89 году офицер штаба 5 гвардейской мотострелковой дивизии Ограниченного контингента советский войск в Афганистане.