Смертельный вальс над бездной океана

Она была по-средневековому долгой и по-современному опасной - холодная война двух флотов в мировом океане: американского и советского. Апофеозом ее, достойным кисти художника Верещагина, стал эпизод, когда две атомные подводных лодки советская и американская - несколько часов выписывали крутые виражи, гоняясь друг за дружкой, на предельно опасной дистанции: всего в полутора кабельтовых (чуть более 200 метров). Они то круто разворачивались, то снова сходились на встречных курсах - почти лоб в лоб, проносясь одна над другой в считанных метрах, так, что в носовых отсеках матросы инстинктивно пригибались от шума мощных винтов, буравивших воду прямо над головой. Они сходились и раз, и два, и семь, и десять, и двадцать, и тридцать, и сорок, и сорок пять… Летела с полок посуда на виражах, людей валило то вправо, то влево, как мотогонщиков на треке.
Сорок восемь дьявольских «восьмёрок» выписывали они над океанской бездной в два километра. И каждое схождение было чревато роковым ударом. Жутковато представить, как две скоростные махины с ядерными реакторами и атомными торпедами - сто живых душ на одной и столько же на другой - круто разворачиваются и прут друг на друга во мраке глубины. Но никто никому не хотел уступать. И командир американской атомарины типа «Лос-Анджелес», и командир советской К-264 держали марку, выдерживали характер.
Это было 16 сентября 1985 года в Японском море. Капитан 2 ранга Иван Русанов получил приказ не допускать иностранные корабли в район, где проходила испытания новейшая советская подводная лодка. С обнаружением «американца» Русанов сразу же зашёл ему в корму. «Лос-Анджелес» попытался оторваться, и началась отчаянная карусель… Гонка началась за пять минут до полуночи, а закончилась в третьем часу ночи, после того как «американец» всплыл на поверхность.
Иван Русанов, бывший учитель географии с Алтая, а ныне контр-адмирал, выполнил свою задачу.
Не так ли запальчиво и безрассудно, как командиры обеих атомарин, вели себя порой и лидеры двух противостоявших сверхдержав?
Поединок Русанова с американской атомариной вовсе не единичный эпизод, а, в общем-то, заурядная практика. В Санкт-Петербурге живёт бывший командир самой быстроходной в мире атомной подводной лодки К-162 Юрий Голубков.
- Мы отрабатывали учебные задачи в полигоне, где ныне погиб «Курск», - рассказывает Голубков.
- Вдруг доклад акустика: на траверзе правого борта шум винтов иностранной атомной подлодки. Понимаю, за нами вели слежку, и иностранец случайно вышел за пределы нашего кормового сектора, то есть зоны акустической тени.
Командую: право на борт - и вывожу наглеца, как говорится, на чистую воду. Он же стремится снова зайти мне в корму, спрятаться в непрослушиваемом секторе. Чужак маневрировал резко и дерзко. Но у меня же скорость выше, и это я захожу ему в корму. И держусь в его кормовом секторе, несмотря на все выкрутасы, которые он совершал под водой. В конце концов он понял, что ему не отвязаться, и пошёл прочь из наших террвод. Я проводил его до указанного мне рубежа, а потом вернулся на базу. И только потом, представив себе наше взаимное маневрирование как бы со стороны, испытал нечто похожее на ужас. Две огромные ядерные «коломбины» с немалой скоростью заходили в хвост друг другу, как истребители, причём на предельно малой «высоте», причём ориентируясь только на шумы винтов…
Такие «игры» припомнит любой командир-подводник, ходивший в моря. Одним везло, другим - не очень: сталкивались, но всё же расходились по своим базам пусть с вмятинами, но без трупов. Весьма вероятно, что и «Курск» стал жертвой подобного столкновения. Просто удар по фатальному стечению обстоятельств пришёлся в самую уязвимую точку, которая есть не только у каждого корабля, но и у каждого человека.
«Здравия желаю, мистер «Грейлинг»!»
За семь лет до гибели «Курска» в этих же водах американская атомная подводная лодка «Грейлинг» наскочила на российский подводный крейсер стратегического назначения с 24 баллистическими ракетами К-407. Командир К-407 капитан 1 ранга Андрей Булгаков до сих пор помнит всё до мелочей:
- Мы возвращались из Северной Атлантики домой, на штурманском столе уже лежала карта родного Баренцева моря. 20 марта 1993 года в 6 утра я сдал командирскую вахту старпому и пошёл в свою каюту. За минуту до столкновения проснулся от неизъяснимого чувства тревоги. Всегда поднимаюсь легко и бодро, а тут - тягостно… Вдруг толчок, и довольно сильный. Тренькнул «Колокол» (ревун) и сразу же стих. Гаснет свет, и тут же загорается аварийное освещение. Это перегорели предохранители от непонятного пока удара. Что это?! Вскакиваю и мчусь на центральный пост, одеваясь на бегу. Краем глаза замечаю, что впереди меня несутся на боевые посты люди, но все как в замедленной киносъёмке. Кажется, что они движутся мучительно медленно. Быстрее! Быстрее!!
Врываюсь на центральный пост и отталкиваю два рослых и тяжёлых тела - разлетаются, как пушинки. Вижу и слышу, как инженер-механик Игорь Пантелеев отдаёт чёткие распоряжения:
- Боцман, одерживай дифферент! Держать глубину!
Все правильно - я не вмешиваюсь. Смотрю на глубиномер - 74 метра. Первая мысль: столкнулись с лодкой. В этих районах айсбергов не бывает.
За два дня до этого получил радиограмму о том, что американская ПЛА ведёт слежение за российской подводной лодкой… А гидрология - самая мутная… Даю команду: «Осмотреться в отсеках!»
Докладывают: в аккумуляторной яме разбиты два плафона. В одной из обмоток размагничивающего устройства сопротивление изоляции «ноль». Сгорели предохранители ревунной системы, и предположительно повреждена носовая цистерна главного балласта. Вот и все наши потери.
Тем временем К-407 выполняет манёвр прослушивания кормового сектора. Акустик докладывает, что слышит уходящую подлодку. Тут уж я скрываться не стал: врубил активный тракт и измерил параметры уходящей ПЛА - скорость 16-18 узлов. Перевел ее за корму - всплыл. Передал радио, дал команду боцману - отпереть дверь ограждения рубки. Вышли на носовую надстройку, осмотрели корпус. Огромная вмятина была измазана своеобразной пастой. Я знал, что американские подлодки покрывают нижнюю часть своего корпуса специальной противообрастающей пастой для улучшения гидродинамики. Понял чётко - лодка американская. Приказал радисту выйти на международные частоты в эфир и запросить неизвестную ПЛА не нуждается ли она в помощи.
Я готов был оказать любую помощь, если бы потребовалось. Мало ли что у них после такого удара могло случиться? Однако «американец» на связь не вышел. Но ведь и я мог нуждаться в помощи! Ведь и у меня могли быть более серьёзные повреждения. И мой визави на помощь бы не пришёл. Вот и верь после этого во всеобщее морское братство!
Конечно, была досада, была злость - ведь столкновение случилось за три дня до окончания трудного, но в целом удачного похода. Утешал себя тем, что экипаж жив, раненых нет - и это главное. А значит, слава Богу!
Всё это случилось в несчастливый для моряков день - в пятницу. И в тот же день московское радио передало сообщение ИТАР-ТАСС о столкновении в Баренцевом море «российской подводной лодки с неопознанным подводным объектом». Из-за того, что так оперативно сработали средства массовой информации, США - от неожиданности, должно быть - подтвердили факт столкновения (никогда такого за ними не водилось!) и даже назвали подводную лодку - «Грейлинг», которая вскоре вернулась в Норфолк.
Президент Билл Клинтон был взбешён. Командира сняли с должности. Повреждения атомарины были столь значительны, что лодку вскоре вывели из боевой линии, списали и утилизировали.
Нас тоже поставили в ремонт, но на плаву. Ещё в море на К-407 прибыл катер с командующим Северным флотом. Первое, что он спросил у меня:
- Командир, а почему у тебя сапоги рыжие?
Поскольку сапог моего размера интенданты перед походом на складах не нашли, я носил обычные меховые сапоги коричневого цвета. Но вопрос был задан таким тоном, что всем становилось ясно продолжение фразы - «вот потому вы и сталкиваетесь!». Вот уровень разбора происшествия. Ещё не вникнув в суть дела, он прибыл на корабль с готовой обвинительной речью.
Потом на лодке работала серьёзная комиссия под руководством вице-адмирала Владимира Григорьевича Бескоровайного, опытнейшего подводника. Он самолично изучал наш вахтенный журнал, прокладку, документы. Сделал вывод - командир К-407 не виноват.
Главный штурман ВМФ контр-адмирал Валерий Иванович Алексин после изучения наших карт сказал мне: «Командир, твоей вины нет». Знаю доподлинно, что приказ о моём наказании переделывался трижды. И только в третьем варианте Главком объявил мне НСС (неполное служебное соответствие) и приказал списать ремонт корабля за счёт командира.
Я просил разрешить нанести на рубку цифру «1» - за уничтожение корабля вероятного противника. Не разрешили.