6 ноября 1942 г. наш МО-171 стоит в бухте Морье. Здесь наша база. На катере идет большая приборка, все тщательно моем, драим: ведь завтра большой праздник. Вдруг команда: «Корабль срочно к бою и походу приготовить!» Быстро привели катер в боевую готовность, а у каждого в мыслях вопрос: куда идем? какое задание?
Только на переходе из Морья в Осиновец командир катера старший лейтенант В.Ковалевский сказал: «На катер прибудет командующий Ладожской военной флотилией капитан 1 ранга Чероков, мы доставим его на Большую землю в Кобону».
Как только командующий с группой командиров (слова «офицер» тогда еще не было) вступил на борт, сразу же подняли его флаг, личный состав на боевых постах, снимаемся со швартовых и полным ходом идем в Кобону, на Большую землю. В Кобоне капитан 1 ранга В.Чероков поздравил нас с наступающим праздником Великого Октября, поблагодарил за переход.
Но тут с поста СНиС (служба наблюдения и связи) я принял семафор «Командиру МО-171 прибыть к оперативному дежурному».
Нам дан приказ заступить в дозор на малой трассе в районе Осиновца. Быстро произвели пополнение топливом, продуктами и вышли в район дозора. О заступлении доложили в штаб по рации.
Как мне помнится, продолжительность дозора была неделя. Все семь дней мы несем двухсменную вахту по 4 часа, т.е. одна половина личного состава несет вахту, другая - отдыхает. Вся вахта у орудий, пулеметов, на ходовом мостике ведет наблюдение за морем и воздухом - каждый в своем секторе. Обо всем замеченном громко докладываем, что видим, где видим (направление). Пушки и пулеметы заряжены.
Праздничный день 7 ноября для нас прошел спокойно. Утром 8 ноября был низкий редкий туман, уже плавал блинчатый лед. Лежали в дрейфе, тихо. Из-за тумана взошло солнце, и вдруг резкий крик: «Самолеты по корме!» Моя вахта на ходовом мостике рядом с рулевым и командиром катера. Видим, как из-под солнца на бреющем полете (низко над водой) на нас идут самолеты. Пушки и пулеметы открыли по ним огонь.
3 бомбардировщика «Юнкерс-88», а над ними 4 истребителя «Мессершмитт-110» шли на Осиновец, а там у причалов разгружались транспорты и баржи, на рейде стоят суда с грузом, ждут очереди к причалу. Работа идет днем и ночью, сотни людей заняты разгрузкой.
Когда самолеты идут из-под солнца, их не видно, а на бреющем полете их не слышно. Когда увидишь и услышишь, уже поздно. Этим методом часто пользовались немецкие летчики.
В низком тумане самолеты противника нас не заметили, для них тоже было неожиданностью столкнуться с заградительным артогнем.
А наши две пушки и два пулемета ДШК открыли по ним плотный огонь, это сбило их с курса. Самолеты поднялись выше и стали заходить на нас с кормы. Наши моторы работают, но командир не дает ход, следит за самолетами. Первый «юнкерс» сбросил бомбы, но они далеко впереди нас подняли черно-огненную стену. Командир сразу дал полный ход вперед, взревели три мотора, и катер понесся к оседающей стене, а за кормой рвутся бомбы. Все завертелось: мы от самолетов - самолеты на нас. Стрельба, взрывы слились в один грохот. «Юнкерсы» один за другим наседают на нас, бомбят, а «мессеры» крутятся вверху, охраняя их.
Быстрый ход катера, стремительные маневры и артогонь не позволяют «юнкерсам» точно производить бомбометание, бомбы рвутся далеко от бортов и за кормой катера.
И вдруг взрыв бомбы близко от нас по левому борту. Из машинного отсека через люк повалил пар, катер потерял ход, моторы заглохли. Молчат носовое орудие и пулеметы. Одно кормовое орудие ведет огонь и то с перерывами в стрельбе. «Юнкерсы» отбомбились, крутятся высоко над нами. «Мессершмитты», воспользовавшись слабостью нашего артогня, пикируют на нас. Снаряды первого «мессера» прострочили корму катера, изрешетили шлюпку. Заходят в пике остальные истребители, но их уже встречает плотный огонь пушки и обоих пулеметов. Они сразу же ушли в сторону,взмыли вверх к своим бомбардировщикам и на большой высоте все пошли в сторону Шлиссельбурга. Тут мы увидели звено наших истребителей, устремившихся за немецкими самолетами. Только что был грохот взрывов, стрельба и вдруг - тишина. Скоротечный бой кончился так же неожиданно, как и начался. Из машинного отделения доносится стон. У моториста Гущина перебито бедро левой ноги, он лежит в крови между моторами.
У моториста Курашова оторвана кисть руки. Командир отделения мотористов Федяев перевязывает их. Борта в машинном отделениивсе в пробоинах. Весь боевой расчет носового орудия выведен из строя, все ранены. У пулемета боцман Рытов одной рукой пытается перезарядить пулемет, вторая рука висит плетью.
Радист Горшенин старается встать на ноги, но не может: нога ниже ягодицы пробита осколком.
На кормовом орудии задержка в стрельбе вызвана тем, что гильзы снарядов еще в кранцах были пробиты осколками и в ствол пушки не входили. Кранцы первых выстрелов (по два кранца на каждом борту у пушки) прикрыли боевой расчет кормового орудия. Снаряды, поданные из трюма, позволили обстрелять плотным огнем «мессершмитты». Ко второму пулемету встал помощник командира катера Алексеев. Огонь из пушки и пулеметов отогнал немецкие истребители.
Мы начали перевязывать раненых, укрывать их одеялами, бушлатами, а к нам уже спешили два катера МО на помощь. На один катер перенесли всех раненых. Катер пошел полным ходом в базу, а второй катер берет нас на буксир и ведет туда же, в Морье.
Тяжело нам видеть боль и страдания наших боевых товарищей, но то, что мы задержали и навязали бой немецким самолетам, сорвали их план налета на Осиновец, на наши суда и баржи с грузом для Ленинграда, вселяет гордость за выполненное задание, возложенное на нас.
Мы выстояли!